Почему мир заблуждается по поводу солидарности в еврозоне
|
Начиная с 2010 года, было принято множество мер для защиты еврозоны от кризисов. Помимо ужесточения бюджетных правил и запуска банковского союза сейчас предпринимаются новые действия с целью укрепить Европейский стабилизационный механизм (ЕСМ), который призван стать опорой Единого фонда санации банков (SRF).
На недавнем заседании Еврогруппы министры финансов еврозоны договорились о реформах, которые позволят фундаментально «здоровым» странам еврозоны получить доступ к «непредвиденным» кредитным линиям ЕСМ в случае, если они будут соответствовать определённым условиям. Кроме того, к 2022 году во все контракты на выпуск суверенных облигаций будут внесены пункты о коллективных действиях.
Поскольку политики пока ещё дискутируют о том, надо ли создавать бюджет еврозоны и систему страхования вкладов, нам следует задуматься о том, что могут означать для будущего те реформы, которые уже проведены на сегодня. Вопрос в следующем: хотим ли мы валютного союза, в котором страны-члены несут индивидуальную ответственность за свою политику, или же такого союза, который опирается на принцип солидарности и дополняется объединением рисков и финансовыми трансфертами.
Согласно логике новейших реформ в еврозоне, принцип «тот, кто принимает на себя риск, должен нести за него ответственность» заменяется принципом совместной ответственности, что подразумевает необходимость финансовых трансфертов беспрецедентных масштабов в случае кризиса. Нынешняя ситуация в Италии должна послужить предупреждением для всех, кто защищает идею объединения рисков. Ситуация усугубляется тем, что из-за исключительной концентрации внимания на принципе солидарности остаются нерешёнными реальные проблемы еврозоны. В числе этих проблем высокий уровень государственной и частной задолженности, слабость институтов, зарегулированность рынков, а также всё ещё незавершённая коррекция балансов корпораций и банков.
Аргументы в пользу расширения мер солидарности неубедительны. Либо инструменты объединения рисков не нужны, либо они могут применяться лишь в таких ситуациях, в которых они будут подрывать стабильность еврозоны. Зачем, например, «здоровым» странам еврозоны вдруг понадобятся «непредвиденные кредитные линии»? Возможно, у них есть скрытые слабости?
Что касается первого вопроса, то за 20-летнюю историю еврозоны большинство шоков в ней были ассиметричными, ударяя, прежде всего, по тем странам, которые проводили безответственную политику. За исключением кризиса 2008 года шоки в еврозоне были, как правило, небольшими и исходили изнутри, а это значит, что надлежащий ответ должен принять форму внутренних мер по созданию более надёжных бюджетных буферов.
Если же цель заключается в предоставлении ресурсов для инвестиций, то эту роль уже выполняют бюджет Евросоюза, «план Юнкера» и Европейский инвестиционный банк. Проблема Европы не в недостатке финансовых ресурсов, а, скорее, в отсутствии подходящих проектов и ограниченных возможностях внутри стран еврозоны.
Наконец, идея, что единый бюджет будет вознаграждать за проведение внутренних экономических реформ, предполагает, что подобные реформы создают сильную финансовую нагрузку в краткосрочной перспективе. Но у этой идеи нет достаточных эмпирических доказательств. В любом случае следует сравнить издержки непроведения необходимых реформ с издержками их проведения, чтобы стало совершенно понятно, что структурные реформы отвечают собственным интересам конкретных стран.
Вместо создания бесконечных новых защитных механизмов настало время заняться реальными слабостями еврозоны. Кризис суверенных долгов начался со слабости бюджетных позиций и сомнений в посильности бремени государственных долгов; всё это сочеталось со структурным дефицитом, который привёл к потере конкурентоспособности. Тем самым критически важным остаётся проведение экономических реформ. Если риски, возникающие из-за высокого уровня госдолга, не будут систематически снижаться, тогда страны еврозоны окажутся под серьёзным ударом, когда начнётся следующий кризис.
Кроме того, бюджетные правила надо сделать более прозрачными и авторитетными, а их соблюдение гарантировать автоматическими санкциями против такого поведения, которое демонстрирует отсутствие солидарности. Вместо «структурного дефицита» акцент следует сделать на более простом правиле расходов, которое меньше зависит от экономических циклов. Независимому и авторитетному Европейскому бюджетному агентству следует поручить мониторинг бюджетов, а также контроль за соблюдением правил. Крайне политизированная Еврокомиссия не подходит под эти требования.
В свете этой повестки последние реформаторские усилия являются шагом в неправильном направлении. Коллективная ответственность во имя солидарности быстро превратится в улицу с односторонним движением для тех правительств, которые проводят неразумную экономическую политику и хотят избежать ответственности за это. Учитывая высокий уровень госдолга в еврозоне, коллективная ответственность создаст огромные финансовые риски.
В еврозоне сейчас тестируются пределы политики солидарности. Увеличение количества защитных мер не просто мешает смягчению рисков, оно в реальности стимулирует государства принимать на себя ещё больше рисков. В случае кризиса станет очевидной неспособность правительств взять на себя это коллективное бремя, причём с крайне серьёзными последствиями для устойчивости государственных финансов, а также финансовой и монетарной стабильности еврозоны.
Надо ли говорить, что весь смысл этих реформ в том, чтобы не допустить подобного сценария. Для укрепления Экономического и валютного союза Европы политика объединения рисков должно уступить место политике сокращения рисков.