Project Syndicate (США): цифровая революция поглощает свою поросль

С начала пандемии те, кто владеет и управляет технологическими гигантами, зарабатывают все больше денег, в то время как в остальном мире продолжается экономическая катастрофа, констатируют авторы. Они предлагают способы сделать так, чтобы цифровая революция принесла пользу многим, а не только избранным.

Поскольку массивные онлайн-платформы привели к появлению множества виртуальных рынков, образовался разрыв между реальной и цифровой экономикой. А в связи с тем, что пандемия коронавируса вынуждает людей все больше, чем когда-либо, искать в Интернете товары, услуги и работу, этот разрыв увеличивается. В настоящее время риск состоит в том, что новый цифровой промышленный комплекс будет препятствовать эффективности рынка путем навязывания ренты игрокам реальной экономики, чья повседневная деятельность напрямую зависит от технологий.

Предпосылкой к Четвертой промышленной революции (4IR) является то, что материальные и нематериальные элементы современной экономики могут сосуществовать и создавать новые продуктивные синергии. Материальный аспект экономики обеспечивает инфраструктуру, от которой зависят автоматизация, производство и сложные торговые сети, тогда как нематериальные аспекты — логистика, связь и другое программное обеспечение и приложения Big Data — позволяют этим процессам достигать оптимальной эффективности.

Более того, материальная экономика является предпосылкой для нематериальной экономики. Благодаря цифровизации материальные активы могут стать нематериальными, а затем преодолеть традиционные масштабные ограничения и создание ценности. Несмотря на то, что этот процесс был в значительной степени транзакционным и капиталоемким, он по сегодняшний день является механизмом для активного роста, создавая равные возможности как для малых, так и для крупных стран.

Однако этот стандартный расчет 4IR игнорирует недавнее разделение цифрового и реального секторов экономики. Исконно цифровые компании, которые воспользовались приостановкой традиционных факторов производства, росли даже быстрее, чем до covid-19.

К началу сентября 2020 года стоимость акций Facebook, Amazon и Apple с момента начала пандемии выросла более чем вдвое, и Apple стала первой компанией, которая достигла оценки в 2 триллиона долларов. И несмотря на то, что акции Netflix и Alphabet (Google) — другие так называемые фирмы FAANG — не смогли удвоить цены своих акций, тем не менее, они продавались практически на рекордных уровнях. Между тем, ExxonMobil, старейший член S&P 500 и бывшая икона материальной экономики, была исключена из индекса из-за решения Apple разделить свои акции. Те, кто владеет и управляет технологическими гигантами, зарабатывают все больше денег, в то время как остальной мир продолжает испытывать экономические катастрофы.

Поскольку активы в реальной экономике позиционируются намного ниже цифровых финансовых активов, наметилось к-образное корпоративное восстановление. Цифровые фирмы могут расти без ограничений, тогда как рост других ограничен конечными условиями, в которых они работают. Эта тенденция бросает вызов не только неолиберальным предположениям о создании ценности; это также подталкивает нас к сценарию, при котором государственная политика перераспределения ценности больше не будет приемлемым вариантом.

Безусловно, правительства и некоторые представители частного сектора предложили средства правовой защиты, такие как налог на цифровые активы, тогда как сторонники принципа невмешательства продолжают настаивать на том, что любая форма государственного вмешательства просто приведет к еще большим рыночным перекосам. Но ни один из этих лагерей не представил достаточных доказательств в пользу своей предпочтительной политики.

Мы предлагаем три следующих решения. Во-первых, государственные гранты и субсидии могут использоваться для содействия распространению технологий и устранения технологического разрыва между платформами и малыми и средними предприятиями. Вместо того, чтобы ожидать от рынка равноправного доступа к таким технологиям, как искусственный интеллект, правительства могут финансировать программы, которые напрямую затрагивают небольшие фирмы, например, путем списания налогов или других мер (как уже происходит со стимулированием потребителей к покупке экологически чистых легковых автомобилей). Несмотря на то, что в краткосрочной перспективе такие расходы приведут к увеличению государственного долга, эти затраты компенсируются ростом производительности, которая будет сопровождаться более сбалансированным распределением экономической власти.

Во-вторых, мы должны работать над более гибкой, многосторонней моделью инноваций, чтобы опасения, связанные с вовлечением и представленностью, решались без ограничения темпов технического прогресса. В этом вопросе целью должно быть снижение напряженности между победителями и проигравшими в новых производственно-сбытовых цепочках платформенной экономики. Ряд существующих примеров показали, что надлежащая представленность интересов заинтересованных сторон позволяет директивным органам смягчать ущерб и нежелательные непредвиденные последствия новых технологий без потери скорости или гибкости.

В-третьих, настало время определить соответствующую область для «цифрового протекционизма». Подобно тому, как некоторые страны используют торговые тарифы для поддержки зарождающегося местного производства, цифровые тарифы могли бы использоваться для развития местных инновационных экосистем. Это не панацея. Но в местах, которые достигли определенного порога адаптации и распространения технологий, такая политика могла бы стимулировать решения на низовом уровне, создавая новые подходы на основе сообществ для управления процессом разработки, внедрения и финансирования технологий.

Постпандемический мир будет характеризоваться вялой экономикой, всеобщим страхом за будущее и растущим осознанием всех изменений в экономической жизни. При соответствующих условиях распространение технологий, многосторонние инновации и цифровой протекционизм могли бы снизить зависимость людей от транснациональных корпораций, которые формируют условия использования технологий в собственных интересах и редко принимают во внимание потребности или ценности конкретных сообществ.

Из-за агрессивной бизнес-модели, которая оказалась неспособной поддерживать справедливость и инклюзивность, мы сталкиваемся с острым кризисом технологических возможностей и доступа. Ставки высоки, и рынок не в состоянии решить эту проблему. У нас есть способы сделать так, чтобы цифровая революция принесла пользу многим, а не только избранным; но это потребуют от нас переосмысления того, как мы внедряем инновации и создаем ценности в 21 веке.

The Economist (Великобритания): идет новый этап глобального соперничества технологических гигантов

Начинается новый этап всемирного соперничества гигантов технологической сферы. Грядущая структура отрасли очень далека от открытого, разветвленного капитализма. Но олигополия, где соперников несколько, все же намного лучше монополии. Конкуренция олигополий выгодна потребителям, считает британское издание. Столь многообещающих условий не было давно.

Mысль, что в технологической отрасли господствуют монополии, настолько популярна, что по сути монополизировала размышления на эту тему — от стратегий инвесторов до бюллетеней антимонопольных органов. Тем не менее, как мы сейчас объясним, удерживать это состояние все труднее. После длительного периода окостенения отрасль вновь вступает в динамичную фазу. В Америке цифровые рынки смещаются в сторону олигополий, где с главным игроком успешно соперничают вторые и даже третьи фирмы. Крупные технологические компании борются за клиентов и данные: посмотрите на противостояние «Эппл» и «Фейсбук», кому быть ответственным за конфиденциальность пользователей «айфона». И по всей Азии цифровые конгломераты воюют не на жизнь, а на смерть. Грядущая структура отрасли очень далека от открытого, разветвленного капитализма, за который ратует наше издание. Но олигополия, где соперников несколько, все же намного лучше монополии.

Ураган созидательного разрушения мощно прокатился по Кремниевой долине. Список утративших гегемонию компаний простирается от «Фэйрчайлд семикондакто» (Fairchild Semiconductor) до «Хьюлет-Паккард» (Hewlett-Packard). Однако в последнее время гиганты все же удерживают позиции: «Эппл» и «Майкрософт» уже более 40 лет, а «Алфабет» и «Амазон» — более 20. Даже «Фейсбук» и то в этом месяце стукнет 17 лет. Что же произошло? Из-за «эффекта сети» и расширения масштабов размер порождает размер, а данные могут стать входным барьером. Поисковые машины, социальные сети, реклама, электронная коммерция, потоковые службы, поиск попутчиков, доставка и оплата — везде проявились эти алхимические свойства. Достигнув превосходства в своей области, многие технологические компании, особенно крупные, за последнее десятилетие соперничать друг с другом напрямую особого желания не проявили. Три самых распространенных запроса в поисковике «Майкрософт бинг» (Microsoft Bing) — это «Фейсбук», «Ютуб» и «Гугл». Да, кто-нибудь вообще помнит «Файер фон» (Fire Phone) от «Амазона»?

На первый взгляд ничего не изменилось. Технологические компании в 2020 году сорвали большой куш, и инвесторы рассчитывают на ещё больший. Рыночная стоимость пяти американских гигантов в 7,6 триллиона долларов подразумевает, что в следующем десятилетии их продажи удвоятся. Но если присмотреться, то сдвиг уже начался. Количество традиционных операторов не уменьшается — их средневзвешенная рыночная доля стабильна и составляет порядка 35% в каждом из 11 технологических подсекторов США. Но с 2015 года доля вторых и третьих фирм выросла с 18% до 26%. Это отражает две глубинные тенденции.

Во-первых, крупные технологические компании вкладываются в различные отрасли по мере созревания своих основных продуктов, появления новых технологических возможностей и роста угроз со стороны надзорных органов Америки, Европы и Китая. Фирмы предупреждали об этом годами, и вот началось. Доля совпадающих доходов пяти американских гигантов с 2015 года выросла с 22% до 38%. «Майкрософт» и «Алфабет» постепенно берут на себя долю «Амазона» в облаке. «Амазон» же, в свою очередь, набирает обороты в цифровой рекламе.

Вторая тенденция, на чью долю приходится до трети перемен на рынке — это импульс для аутсайдеров. 98-летняя компания «Дисней» за полтора года приобрела 116 миллионов новых клиентов в сфере потокового видео, а 58-летняя «Уолмарт» (Walmart) в прошлом году заработала 38 миллиардов долларов с онлайн-продаж. Независимые технологические фирмы — например, «Шопифай» (Shopify) в сфере электронной коммерции и «ПейПэл» (PayPal) — прорвались благодаря цифровому всплеску из-за пандемии и получают достаточную прибыль, чтобы оставаться самодостаточными.

Можно подумать, что эта конкуренция — временный заскок, но у нее уже есть прецедент в Азии, где клиенты совершили гигантский скачок вперед, а границы между продуктами размылись. В результате доли рынка изменились, прибыли снизились, и посыпались инновации. У Китая есть «Алибаба», «Тенсент» и пять других компаний-претендентов стоимостью 100 миллиардов долларов и более. В Индии есть"Джио" (Jio), а в Юго-Восточной Азии — «Граб» (Grab), «Годжек» (Gojek) и «Си» (Sea). Все эти фирмы мыслят подписчиками, которых можно привлечь более гибким набором услуг, и не думают о том, чтобы защитить незыблемую монополию любой ценой. Они пытаются расширяться за счет разнообразия, пусть даже из него вытекает столкновение с конкурентами.

Есть риск, что это соперничество олигополий — потемкинские деревни. Дуополия «Эппл» и «Алфабет» на операционные системы смартфонов и магазины приложений не пошатнулась. Хотя у рекламщиков еще есть выбор (например, между «Амазоном» и «Фейсбуком»), у рекламодателей реальной альтернативы продуктам босса «Фейсбука» Марка Цукерберга нет. К тому же фирмы обросли уютными связями. «Алфабет» платит «Эппл» до 12 миллиардов долларов в год, чтобы «Гугл» был поисковой системой по умолчанию для «айфона». «Алибаба» и «Тенсент» владеют долями в ряде новых китайских игроков.

И здесь могут сыграть роль возрождающиеся антимонопольные органы. Платежи «Гугл» теперь в юрисдикции министерства юстиции, а на «Эппл» и «Гугл» посыпались жалобы на их магазины приложений. Европа разрабатывает правила, чтобы продукты разных фирм работали вместе и помогали пользователям перемещать свои данные. В Китае есть список из девяти «нельзя» для фирм в сфере электронной коммерции — например, не выдавливать новых претендентов.

Много амбиций — это хорошо. Привлекая бизнес к своей облачной платформе, «Алфабет» теряет до 6 миллиардов долларов в год — больше, чем «Амазон» за все время своего существования. «Дисней» планирует к 2024 году выйти на 325 миллионов подписчиков. «ПейПэл» — к 2025 году собрать 750 миллионов пользователей своего финансового суперприложения. «Уолмарт» только что купил рекламную фирму. «Фейсбук» пробует себя в сфере электронной коммерции. «Майкрософт» задумалась над покупкой двух социальных сетей — «ТикТок» и «Пинтерест». Китайская компания «Хуавэй» разрабатывает альтернативу дуополии операционных систем «АйОС» (iOS) и «Андроид».

Конкуренция олигополий выгодна потребителям по нескольким причинам. Во-первых, она расширяет выбор, поскольку за предоставление постоянно ширящегося спектра услуг конкурируют все больше фирм: у 11 американских фирм цифровых подписчиков более 100 миллионов. Во-вторых, она может повысить стандарты, поскольку платформы выделяются из общей массы за счет доверия. Вот почему «Эппл» скоро спросит пользователей «айфонов», хотят ли они отказаться от отслеживания данных «Фейсбуком», — и это перевернет рынок рекламы. И, наконец, она может стимулировать инновации, ведь фирмы уже ищут новые инструменты, чтобы контролировать доступ к клиентам — вроде виртуальной реальности.

Еще в 2000 году мало кто предвидел, что технологии обречены на монополию, а сейчас это уже общепринятая мудрость. Сегодня никто не знает, сохранится ли зарождающаяся модель олигополистического соперничества и пойдет ли она на пользу потребителям. Но столь многообещающих условий не было давно. Надзорные органы пытаются заново открыть некогда закрытые рынки, финансовый бум означает изобилие капитала, а глобальный всплеск онлайн-активности усилил спрос. Более конкурентоспособная цифровая экономика выглядит логичным следствием — для рынков, потребителей и бизнеса. И это все более вероятный вариант.

The Economist (Великобритания): становится ли сфера высоких технологий более конкурентной?

Если говорить об облачных технологиях, то там, по крайней мере, соперничество ожесточенное. Правительства должны обеспечить пользователям контроль над своими данными, а затем активно заняться такими областями как поисковики и социальные сети, где монополии укрепили свои позиции, считают эксперты журнала.

Tермин «технологические гиганты» (big tech) часто используется для сокращенного обозначения небольшой группы цифровых фирм, которые возвышаются над экономикой XXI столетия. Вместе они составляют примерно одну пятую часть фондового рынка Америки. Однако за этой фразой скрывается очень многое. Поскольку отрасли бизнеса в этой сфере монополизированы, общим местом стали жалобы на то, что технологические гиганты предлагают потребителям токсичные сделки. Однако в растущем количестве областей картина вырисовывается более здоровая.

Крупные технологические компании расширились, теперь они охватывают поразительное количество промышленных областей. Компания «Амазон» сталкивается с серьезными соперниками в лице таких фирм как «Уолмарт» (Walmart) и «Шопифай» (Shopify). В области потокового видео (video-streaming) борьбу за первенство ведут полдюжины компаний. А облачные компьютерные технологии тоже стали рынком с жесткой конкуренцией, как показывает наш анализ не лишенных риска действий компании «Майкрософт». Ее опыт является напоминанием о благотворной силе конкуренции — а также о том, что правительства должны действовать с хирургической точностью, когда они хотят укротить технологические компании.

Облачные компьютерные технологии появились примерно 15 лет назад, и тогда предприятия начали использовать аутсорсинг при работе с веб-хостингами, дата-центрами, ключевыми компьютерными системами и многочисленными приложениями, пользуясь при этом услугами небольшого количества крупных провайдеров, особенно новаторским коммерческим облачным сервисом aws (Amazon Web Service) компании «Амазон». Пандемия коронавируса показала, насколько значимыми стали облачные технологии. Многие важные функции экономики теперь зависят от этих сервисов, в том числе большое количество веб-сайтов и приложений в области электронной коммерции, которые позволяют нам работать дома. Масштабы этой активности огромны, и около 10% расходов по оплате технологических услуг приходятся сегодня на облачные технологии. И то же самое можно сказать о вкладываемых в эту отрасль денежных средствах. Судя по всему, в этом году сервисом aws и другими фирмами в создание и развитие дата-центров, а также в другие виды оборудования было вложено 40 миллиардов долларов.

Очевидно, что облачные сервисы приносят доход. Эти фирмы отказываются от громоздких капитальных затрат и заменяют их на гибкую оплату за сервисы, которые позволяют им в случае необходимости без труда расширить свои возможности. Это одна из причин, позволившая таким фирмам как «Зум» (Zoom) так быстро расти в условиях локдауна. Наличие многочисленных пользователей для каждого элемента инфраструктуры означает, что они используются более эффективно.

Облачные компьютерные технологии рассматриваются также как пример фрагментации интернета. Облачные сервисы компаний «Алибаба» и «Тенсент» (Tencent) занимают доминирующее положение в Китае, и, кроме того, пытаются прорваться и в другие места в Азии. Европа так боится американских фирм, что запустила поддерживаемого государством конкурента под названием Gaia-x. Предприятия в бедных странах могут испытывать трудности в области доступа к облачным технологиям, и это замедляет их развитие.

Самые большие опасения вызывает монополизация облачных технологий. Но здесь появляются обнадеживающие новости. Платформа aws продолжает оставаться крупнейшей облачной фирмой, однако компания «Майкрософт», первый антитрестовский «плохой мальчик», ведет яростную борьбу со своим собственным сервисом «Азур» (Azure) и надеется, что все больше пользователей ее приложений «Офис» (Office) и операционной системы «Уиндоус» (Windows) начнут использовать и облачные технологии.

Фирма «Алфабет» (Alphabet) тоже продвигает свои облачные возможности. 8 октября компания IBM сообщила, что некоторые ее подразделения в области оказания услуг будут сфокусированы на работе «гибридного облака» (hybrid-cloud), в рамках которого старомодная работа на веб-сайте будет объединена с облачными возможностями. Фирма «Оракл» (Oracle) пыталась приобрести компанию Тик-Ток (TikTok), работающую в социальных сетях, и это было частью ее усилий, направленных на сохранение своих якорных клиентов (anchor-customer) для своих новых облачных операций. Регуляторам нужно быть бдительными и следить за тем, чтобы облачные фирмы не нарушали права других работающих с данными компаний, чтобы они не создавали несправедливые барьеры для входа и чтобы не использовали свое доминирующее положение в других областях для продвижения вперед. Однако в целом нынешний бум означает, что возникает больше вариантов и появляются более привлекательные цены.

Это соперничество также направляет определенный сигнал правительствам. Считать этих технологических гигантов монополистическим монолитом тоже не имеет смысла в ситуации, когда некоторые рынки являются конкурентными. Не имеет смысла и запрещать технологическим компаниям выходить на примыкающие новые рынки, как это предложено в недавнем докладе Конгресса США. Будет лучше, если правительства обеспечат пользователям контроль над своими данными, а затем начнут активно заниматься такими областями как поисковики и социальные сети, где монополии укрепили свои позиции. Если главным источником конкуренции для технологических гигантов в конечном итоге станут другие крупные технологические компании, то пусть так и будет.