По словам Барели, освобождение израильской пары из-под стражи в Турции не должно успокаивать Израиль. Об этом сообщает Israel Hayom.
«Турецкая враждебность врожденная, и жестом ее не искоренить. Эта враждебность отличается от враждебности Египта в 1950-х и 1960-х годах или Ирана с 1979 года — существуют дипломатические отношения, а гражданские торговые отношения практически не пострадали. Тем не менее, основная политика Турции декларирует борьбу против Израиля», — отметил она.
«Турция променяла свое неудавшееся стремление к интеграции в Европу на своего рода импульсивное стремление к гегемонии над всем миром вокруг нас. Это изменение, которое приводит к фундаментальному конфликту с Израилем, потому что последний является региональной сверхдержавой, что существенно ограничивает способность турок захватить власть», — отметил профессор.
«Наше место в эпицентре региональной бури и тот факт, что мы являемся еврейским государством, исключением в преимущественно мусульманском регионе, постоянно ставят нас в состояние конфликта с теми, кто хочет захватить контроль над Плодородным Полумесяцем. Хотя в первые несколько десятилетий Израиль был намного слабее, он рассматривался как препятствие для любого лидера, стремящегося к региональной гегемонии, как тогдашний президент Египта Насера, или фашистских партий, таких как Баас в Сирии и Ираке. Тем более сегодня. Мы очень впечатлены исламской идеологией шиитского Ирана, а теперь и суннитской Турции, и считаем, что это основная причина их враждебности по отношению к Израилю. Но в обоих случаях ислам является идеологическим языком для простого империализма Ирана и Турции. И это язык, который им подходит, потому что ислам — это политическая религия», — заявил он.
По его словам, самый эффективный способ понять геополитическое положение Израиля — это сравнение — несмотря на огромные различия — с позицией Великобритании по внешней политике в отношении Европы на протяжении сотен лет.
«Европейские державы, такие как Испания, Франция и, наконец, Германия, были врагами Великобритании из-за своей силы и стремления к превосходству на континенте. По той же причине бывшие ослабевшие враги, такие как Франция, стали союзниками, когда возникла новая сила, такая как Германия. Израиль — не большой остров или морская держава. Изменились и его характеристики мощности. Как и в отношениях Великобритании с Европой, любой, кто в настоящее время стремится к господству в регионе — если у них есть сила для этого — станет нашим врагом», — считает профессор.
«Колесо истории постоянно крутится. Турция и Иран раньше были скрытыми союзниками Израиля против панарабской подрывной деятельности, направленной на достижение регионального превосходства. Сейчас арабские государства, в том числе самое большое — Египет, намного слабее. Их процесс строительства нации полностью провалился. Они распадаются и тонут, но не из-за медленной атрофии, а в результате быстрого и опасного падения. Таким образом, Иран и Турция втягиваются в хаотическое пространство вокруг нас на Аравийском полуострове, на Плодородном полумесяце и в Северной Африке в попытке контролировать его. Значит, они наши враги», — сказал он.
«Иран и Турция сильны в регионе в свете огромной слабости арабских обществ, поэтому они постепенно приближаются к нашей северной границе.Не исключено, что между Израилем и Турцией может развиться конфликт, аналогичный тому, который существует с Ираном, по аналогичным причинам», — отметил профессор.
Испания предложила помощь в строительстве авианосца для ВМС Турции
Испания предложила Турции свою помощь в постройке первого турецкого авианосца, сообщает 22 ноября портал Military.com.
По утверждению портала, с таким предложением выступил испанский премьер-министр Педро Санчес в ходе переговоров с турецким президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом.
Отмечено, что Эрдоган дал предварительное согласие, а также захотел обсудить строительство новых субмарин для ВМС Турции.
По некоторым данным, испанцы предложили проект более крупного авианесущего корабля, чем строящийся сейчас для турецкого военного флота универсальный десантный корабль (УДК) L 400 Anadolu.
Напомним, строительство этого УДК ведется на территории Турции, но при участии испанской судостроительной компании Navantia.
УДК L 400 Anadolu водоизмещением 28 тыс. тонн и длиной 232 метра должен был нести американские палубные истребители пятого поколения F-35B, но после отказа США поставлять эти самолёты пришлось ограничиться ударными беспилотниками Bayraktar TB3.
Defence Blog (США): израильский дрон-камикадзе «взорвет» российский танк Т-90
Израильская оборонная фирма UVision, которая славится своими беспилотниками и барражирующими боеприпасами, представила художественный эскиз нового семейства смертоносных дронов-камикадзе HERO, рассказывает автор блога. По его сведениям, эта компания весьма заинтересована в сотрудничестве с вооруженными силами ОАЭ.
рекламных материалах UVision в качестве мишени для беспилотника используется боевой танк, напоминающий российский Т-90С производства корпорации «Уралвагонзавод».
Российский основной боевой танк третьего поколения Т-90 поступил на вооружение в 1993 году. Он представляет собой современный вариант Т-72Б, а рядом особенностей перекликается с Т-80У.
По заявлению компании, семейство смертоносных боеприпасов HERO разрабатывалось с учетом особых требований — в частности, возможностью запуска с воздушной платформы. Оснащенные мощной боеголовкой для борьбы с важными и укрепленными целями, эти системы с низкими акустическими, визуальными, радиолокационными и тепловыми сигнатурами могут обнаруживать, отслеживать и поражать скрытые или движущиеся объекты с исключительной точностью.
Системы HERO высокоскоростного транзитного полета, которые совместимы с рядом воздушных платформ, имеют модульное снаряжение и оснащены различными электронными средствами, а также взрывным «бронебойным» зарядом, благодаря чему подходят практически для любой наступательной миссии увеличенной дальности.
«Серия барражирующих систем боеприпасов HERO предоставляет вооруженным силам уникальные возможности на современном поле боя, обеспечивая тактические эшелоны смертоносными возможностями беспрецедентной точности, сводя к минимуму цикл от датчика к стрелку и сохраняя оперативную независимость, — сообщил генеральный директор Uvision генерал-майор в отставке Ави Мизрахи. — Эти возможности уже подтверждены в боевых условиях основными вооруженными силами НАТО и другими ведущими заказчиками UVision по всему миру. „Соглашение Авраама" открывает новые возможности для сотрудничества между UVision и вооруженными силами ОАЭ. Мы планируем представить наши новейшие, самые передовые, проверенные в боях системы барражирующих боеприпасов, которые отвечают требованиям региона. UVision считает ОАЭ важным рынком, и мы крепим новое партнерство между нашими странами».
Сейчас другое время
Wikimedia Commons/German Federal ArchiveДемонстрация на фоне здания Старой библиотеки в Берлине, 1918 г.
Несколько дней назад я, перебирая свою «библиотеку», наткнулся на книгу Жоржа Сореля «Размышления о насилии», которую я приобрел и прочитал четверть столетия назад. Я беспорядочно пробежал взглядом по своим заметкам на ее полях и просмотрел разные отрывки текста – больше для того, чтобы освежить в голове сорелевский причудливый, но пророческий интеллектуальный коктейль из самонадеянного национализма или марксизма (в зависимости от обстоятельств), презрения к «мелкобуржуазным» ценностям и восхваления насилия.
«Размышления...» появились на свет в 1907 году и, как отмечали многие, представляли собой слегка жутковатый рекламный проспект грядущего европейского столетия, преисполненного чередующимися межнациональными и межклассовыми войнами. Но повторное чтение Сореля в 2019 году побудило меня к размышлениям иного толка: как же отличается – что бы там ни говорили – современный мир от описанного им мира, которому суждено было просуществовать почти целое столетие.
Сорель выделяет три главные движущие силы: классовая борьба, которую ведет организованный пролетариат и сформированные им профсоюзы; национальная борьба, подпитываемая взаимно исключающими целями националистических элит; и применение насилия в качестве легитимного политического инструмента, который часто требуется для форсирования желательных – но в каждом конкретном случае исторически предопределенных – событий. Эта матрица легко вмещает в себя фашизм (что реально признал Муссолини) или советский коммунизм, что подтверждается одой Ленину, написанной Сорелем в 1918 году.
Именно сейчас, когда многие современные «антипопулистские» критики увлеклись самозабвенным сравниванием фашизма и всевозможных популистских движений от Венгрии до Швеции, внимательное прочтение книги Сореля дает четкое представление о том, как сильно отличается вчерашний мир от мира сегодняшнего.
Утрата политической актуальности
Давайте рассмотрим каждую из трех ключевых тем Сореля в отдельности. В современных развитых обществах классовая борьба почти сошла на нет. Как и предсказывали марксисты, люди действительно продолжают занимать разные положения в системе производства, но эти расхождения утратили былую политическую актуальность.
Профессиональные объединения и всеобщая забастовка (обе эти идеи были особенно характерны для Сореля) переживают продолжительный кризис. У профсоюзов возникли проблемы с организацией разобщенных рабочих; их позиции особенно сильны в государственных сферах, таких как здравоохранение и образование, но никак не в частных секторах экономики, где они изначально появились для защиты прав трудящихся. А «всеобщая забастовка» практически исчезла из политического лексикона.
В этом году я некоторое время жил в Барселоне и на протяжении многих дней наблюдал так называемые забастовки и даже одну всеобщую забастовку (vaga general). Но вскоре меня осенило, что они играют исключительно ритуальную роль: людей приходит очень мало, неудобств практически никто не ощущает, а итоговый эффект находится где-то в районе нулевой отметки. Суть забастовок ничем не отличается от сути религиозных фестивалей: привлечь к участию в ритуале без каких-либо надежд на получение вознаграждения в реальной жизни. (Этот формат, разумеется, больше подходит для религии, чем для рабочего или гражданского движения.)
Тем же, кто высказывается о фашизме без глубокого понимания его сути, стоит изучить идеологию и практику реально существующего фашизма и затем попытаться найти более подходящие штампы в условиях политической многогранности нашего мира.
Национализм действительно жив. Но в отличие от фашистского (и сорелевского) национализма, современный национализм в Европейском союзе не сталкивает лбами правящие классы двух влиятельных сил, а стравливает «ропщущих» граждан национальных государств с их собственными городскими элитами и мигрантами. Это ущербная идеология, но уровень ее угрозы и опасности гораздо ниже, чем в начале XX столетия.
Функция нынешнего национализма сводится не к оправданию действий французов, идущих войной на немцев, а к оправданию действий полиции, защищающей границы Франции от африканских мигрантов. Это не война, а защита «ценностей». Это оборона, а не нападение. Это национализм «лузеров», а не – как выразился Вильфредо Парето приблизительно в тот же период, что и Сорель – «львов».
(По крайней мере, это справедливо для национализмов разных западноевропейских стран, которые далеко ушли от своих фашистских предшественников. Однако это никак не исключает конфликта между тремя ядерными супердержавами: США, Китаем и Россией – все они сейчас переживают волну более или менее воинствующего национализма.)
Третий элемент – это насилие. Нет ничего общего между европейским насилием накануне Первой мировой войны – и уж тем более насилием в промежутке между мировыми войнами – и современной Европой. Если не считать нескольких десятков жертв среди участников французского Движения желтых жилетов, пострадавших от непропорционального применения силы со стороны полиции и вследствие дорожно-транспортных происшествий, а также тех невинных очевидцев, которые погибли от бессистемных актов возмездия (терроризм): ни один человек не погиб по политическим мотивам во время борьбы за независимость Каталонии, экономического кризиса в Греции, политических пертурбаций в Италии, Германии, Польше, Венгрии, североевропейских странах и т. д.
Европейская политическая система продемонстрировала необычайную гибкость и устойчивость. Насилие как легитимный политический инструмент утратило свою ценность для передовых стран Европы. (Опять-таки, это может не соответствовать реалиям других стран и регионов.)
Глубокие социальные изменения
Итак, мы видим, что ошибочно проводить поверхностные параллели между современной европейской политикой и политическими процессами начала XX столетия. Наша обеспокоенность современными тенденциями проистекает из «неизвестности», с которой мы сталкиваемся, когда политическое пространство подвергается реконфигурации, которая в свою очередь является отражением глубоких социальных изменений: упадок рабочего класса и профсоюзов, псевдоисчезновение религии из общественной жизни, расцвет глобализации, товаризация нашей частной жизни и возникновение экологической сознательности.
Мне кажется, что привычный раскол на левых и правых, уходящий своими корнями во Французскую революцию, утратил свое прежнее значение. Раскол нового тысячелетия, видимо, противопоставит тех, кто извлекает выгоды из открытости, и тех, кого открытость отбросила на обочину: неолиберальную городскую буржуазию и граждан, тяготеющих к национальным жизненным укладам. Но это не равнозначно конфликту между фашистами, коммунистами и либералами.
Это действительно новые политические веяния, а потому использование устаревшей и малопригодной терминологии – преимущественно с целью поставить на политических оппонентах фашистское клеймо – теряет всяческий смысл. Это просто не обеспечивает адекватного описания нашей политической жизни. Тем же, кто высказывается о фашизме без глубокого понимания его сути, стоит изучить идеологию и практику реально существующего фашизма и затем попытаться найти более подходящие штампы в условиях политической многогранности нашего мира.
Данная статья является совместной публикацией Social Europe и IPG-Journal
