В третьем квартале 2020 года в Казахстане в отрасли сельского хозяйства было занято 1,2 млн работников, что составляет 13,9% от общего числа занятых в РК, передает МИА «Казинформ» со ссылкой на ranking.kz.

В общей сложности за 10 месяцев 2020 года на электронной бирже труда в секторе сельского хозяйства было размещено 50 тысяч вакансий, из которых наличия квалификации требовали всего 40%.

Наиболее востребованные в 2020 году профессии — тракторист, инженер в области механизации сельского хозяйства, охранник, оператор кранов, подъёмников и аналогичного оборудования, а также водитель и шофёр личного транспорта.

Автоматизация процессов в условиях развития цифровых технологий способствует глобальным изменениям на рынке труда. В результате появляются новые профессии, которые будут актуальны в будущем, а профессии, связанные с ручным трудом, как и часть связанных с умственным, будут полностью автоматизированы.

Мировые тенденции не обошли стороной и сельское хозяйство. Сегодня в отрасли определены 18 новых и 10 исчезающих профессий.

Среди новых профессий такие, как робототехник-животновод на молочных фермах, IT-инженер по управлению земельными и водными ресурсами, агроном-экономист, цифровой агроном, специалист по новым технологиям в сельском хозяйстве и т. д.

В свою очередь, исчезнуть к 2025 году могут следующие профессии:

- маркировщик — их заменят роботы для промышленной маркировки лазером;

- упаковщик и упаковщик-фасовщик — один робот-упаковщик может выполнить объём работы нескольких людей, кроме того, робот может выполнять работу без перерыва круглые сутки;

- сортировщик — роботизированные системы используются для сортировки продукта по качеству или каким-либо другим признакам;

- грузчик — уже сейчас используются роботизированные погрузчики, «рука» робота оснащается необходимым инструментом, который совместим с грузовой машиной и продуктом; роботы точно и ловко выполняют погрузку/разгрузку, при этом бережно обращаются с товаром.

Eurasianet (США): Китай приоткрывает свой рынок для центральноазиатских экспортеров

Страны Центральной Азии стремятся развивать экспортные отрасли, которые создают много рабочих мест, особенно в сфере сельского хозяйства. Между тем, предоставляя доступ к своему рынку, Китай получает больше рычагов влияния на этот регион, чем просто раздавая кредиты.

Kитай открывает свой рынок для нарождающихся экспортеров сельхозпродукции из Центральной Азии. Таким образом Поднебесная вступает в новый этап экономического взаимодействия с регионом.

На протяжении десятилетий Китай почти ничего не покупал в Центральной Азии, кроме нефти и газа. Но теперь Пекин демонстрирует готовность принимать продукцию многих других отраслей. Он подписывает фитосанитарные соглашения, одобряя все ширящийся список продуктов питания из ЦА, одновременно помогая фирмам получить экспортные лицензии и разобраться в тонкостях электронной торговли в КНР.

Это делается для того, чтобы сделать регион более экономически стабильным, создать возможности для китайских компаний, а также усилить политическое влияние Пекина в большей степени, чем это могли сделать программы по предоставлению государствам региона кредитов на инфраструктурные проекты. Поскольку, выходя на китайский рынок, страны-экспортеры получают возможность зарабатывать валюту и создавать дополнительные рабочие места, это дает Пекину мощные рычаги воздействия. Например, когда Пекину нужно наказать Корею или Австралию, он блокирует им доступ к своему рынку.

Правительства стран Центральной Азии открыто заявляют о своем желании развивать экспортные отрасли, которые создают много рабочих мест, особенно в сфере сельского хозяйства. Во время своего визита в Пекин в 2019 году президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев предложил утроить объемы поставок пшеницы в Китай, и с энтузиазмом говорил об открывающихся возможностях: «Мы готовы поставлять на китайский рынок молочную продукцию, мясо птицы, говядину, баранину, свинину, муку, а также зерновые, бобовые и масличные культуры. Мы намерены увеличить производство и экспорт в Китай экологически чистых продуктов питания». В сентябре прошлого года президент Узбекистана сообщил о планах увеличить экспорт сельхозпродукции в пять раз.

Стратегия Пекина состоит из двух частей: он предлагает доступ к своему рынку с его 1,4 миллиарда потребителей, и одновременно финансирует ориентированные на экспорт предприятия, заинтересованные в выходе на этот высококонкурентный рынок.

Это долгосрочная инициатива. По данным казахстанского инвестиционного ведомства, «в Казахстане совместно с зарубежными инвесторами планируют запустить пять проектов мясного направления на 127 миллионов долларов», включая проект стоимостью 26 миллионов долларов в Алматинской области с участием китайского капитала. Официальные лица Казахстана регулярно хвастают тем, что их страна обладает потенциалом стать международным «продовольственным хабом». В октябре министр торговли Бахыт Султанов сказал журналистам, что его министерство занимается созданием «национальной товаропроводящей системы с интеграцией в аналогичные системы стран» региона, чтобы «обеспечить всю вертикаль сельхозпроизводителей гарантированным сбытом товара и ростом доходов» и ежегодно готовить 100 казахстанских компаний к выходу на зарубежные рынки.

Все эти инициативы пока находятся на начальных стадиях, но с середины 2010-х годов Казахстану удалось чуточку ослабить зависимость экспорта от углеводородов и металлов, а Узбекистану — углеводородов и хлопка. Но объемы экспорта других товаров все равно остаются ничтожными по сравнению с ВВП этих государств (около 180 миллиардов долларов в Казахстане и 58 миллиардов долларов в Узбекистане). В Таджикистане и Киргизии не было зафиксировано заметного увеличения экспорта в КНР, что является отражением их плохих экспортных показателей в целом.

Несмотря на относительно высокий уровень синофобии, Казахстан, Узбекистан и Таджикистан стремятся привлечь китайских инвесторов. Киргизия — это отдельный случай. Работающие там китайские предприятия постоянно становятся жертвами вымогательств и насилия. В феврале прошлого года был расторгнут договор о строительстве индустриально-торгово-логистического центра «Ат-Баши» стоимостью 280 миллионов долларов. Это была упущенная возможность диверсифицировать экономику, столь зависимую от денежных переводов из России.

Между тем производители сталкиваются с двумя серьезными препятствиями.

Во-первых, Китай — это один из самых конкурентных рынков на планете, в большинстве сегментов которого уже закрепились крупные экспортеры со всего мира. Пекин знает об этом, и обучает экспортеров из Центральной Азии как пользоваться различными каналами доставки товаров на китайские прилавки. За счет китайских денег также идет модернизация в ЦА многих производственных процессов. Да и, в целом, этим экспортерам не обязательно доминировать на китайском рынке. Даже крошечная доля во всего нескольких секторах принесет центральноазиатскому региону огромные доходы.

Вторая проблема — это логистика. Наземное и воздушное сообщение с крупными городами на восточном побережье Китая не так развито и не так дешево, как морское и воздушное сообщение КНР с более отдаленными государствами. Правительства по обе стороны границы понимают это и стремятся развивать трансграничную логистику. Но, как показал вышеупомянутый проект «Ат-Баши», все непросто.

Будущее сельского хозяйства: про что важно знать

Эта речь была произнесена исполнительным директором ЮНЕП Ахимом Штайнером на форуме «Будущее сельского хозяйства» перед представителями Европейского союза. Нам кажется важным сформировать общественный интерес к этим темам, в частности, потому, что в данный момент начинается разработка конкретных мероприятий для достижения Целей устойчивого развития.

«Министры, дамы и господа, как только что отметил Генеральный секретарь, 17 целей Программы устойчивого развития 2030 года (the 17 goals of the 2013 Agenda for Sustainable Development) уже легли в основу Декларации взаимной зависимости. 

Сельское хозяйство стало одним из ключевых секторов, в котором целостный характер данного подхода проявляется наиболее полно, и для которого существует множество решений по сохранению здоровья как человечества, так и нашей планеты в целом. Кроме того, сельское хозяйство показывает нам, что все мы соединены огромным количеством неразрывных связей. Оно задаёт нам тяжёлые вопросы, на которые необходимо найти ответы. К примеру, треть экономически активной рабочей силы на Земле задействована в сельском хозяйстве, сельское хозяйство использует 70% всей воды и антибиотиков в мире, и именно оно повинно в утрате 70% биологического разнообразия. За последние 40 лет треть пахотных земель была утрачена в результате эрозии, но при этом количество людей, которых должны кормить плоды сельского хозяйства, практически удвоилось. Климатические изменения и неправильное управление экспортом сельскохозяйственных продуктов усиливают результаты деградации и опустынивания земель. В результате треть продуктов, производимых сельским хозяйством, не съедается. Несмотря на то, что мы выращиваем достаточно пищи, чтобы прокормить все население планеты, 800 миллионов человек регулярно недоедают, а почти половина младенческих смертей вызывается голодом. В то же время два миллиарда человек на Земле имеют лишний вес, а 600 миллионов страдают от ожирения. По жестокой иронии, для того, чтобы полностью победить голод к 2025 году, требуется 44 миллиарда долларов в год, в то время как стоимость всех производственных и экосистемных убытков равняется 40 миллиардам в год. И это ещё без учета того, что мусор, использование химических удобрений, упаковка, транспортировка и утилизация сельскохозяйственных продуктов приводят к загрязнению воздуха, почв и воды, которое, в свою очередь, становится причиной до девяти миллионов смертей в год. 

 

Рисовые поля. Фото Brian Huang 

Всё это уже кажется огромной горой проблем, но и это ещё не всё. Почва является идеальным хранилищем углерода — его в ней больше, чем в атмосфере и всех растениях планеты вместе взятых. Тем не менее, каждый год смывается 40 миллиардов тонн плодородного слоя. Это в 40 раз больше, чем вес горы Эверест, а для регенерации всего одного сантиметра такой почвы требуются сотни лет.

Это довольно поверхностный взгляд на мир сельского хозяйства, но он показывает, как этот сектор затрагивает каждую из стоящих перед нами целей, и подчеркивает, почему нужно предпринять решительные меры и подняться на эту гору прежде, чем мы потеряем сами основы нашей производственной экономики, обеспечивающей питание всей планеты.

Сельское хозяйство использует 70% всей воды и антибиотиков в мире. Оно повинно в утрате 70% биологического разнообразия

Во-первых, нам требуется более интегрированный подход к управлению ландшафтами и разработке политик на общем европейском уровне и на уровне каждой страны-участницы. Сегодня, говоря о сельском хозяйстве, мы не можем рассматривать проблемы фермеров, животноводов или рыбоводства отдельно друг от друга. Анализируя доходность инвестиций в определенный продукт, невозможно учитывать только его доступность или стоимость в магазине. Образно выражаясь, мы должны смотреть вверх по течению. Кстати говоря, пресная вода составляет всего три процента всей воды на Земле, и всего 0,3% от неё доступны людям. Тем не менее, за последние 50 лет наше потребление воды выросло в три раза. Нам нужно задуматься, в хорошем ли состоянии поддерживаются лесные экосистемы по всему миру, которые дают рабочие места 1,6 миллиарда людям и являются источником около 75% пригодной к употреблению воды. Затем мы должны рассмотреть проблему, используемую для транспортировки работников, товаров и клиентов. В 2050 году на Земле будут жить девять миллиардов человек, а машин станет в три раза больше. Мы должны задуматься, возможно ли развить существующие сегодня технологии эффективного использования топлива, которые могут сэкономить нам два триллиона долларов за десять лет, при этом снизив объем углеводородных выбросов в атмосферу вдвое. Кроме того, мы также должны учесть потребность в пище, которая, с учетом роста нашей популяции, увеличится примерно на две трети. Мы должны спросить себя, как нехватка питьевой воды, которая затронет 54 страны, то есть 40% населения мира, повлияет на национальную безопасность, ресурсы и политики, касающиеся 60 миллионов человек, которые сегодня лишены домов и бегут от конфликтов и военных бедствий. И, тем не менее, многие ли из присутствующих здесь занимаются формированиями политик безопасности, транспорта или урбанизации? Для того чтобы достичь целей Программы 2030, нам потребуется фундаментальный сдвиг в мышлении. 

Непал. Люди в очереди за питьевой водой. Фото waterstep.org 

Во-вторых, нам нужно, чтобы Европейский союз и правительства европейских стран подали миру личный пример. И речь здесь идёт не только про Общую сельскохозяйственную политику ЕС. Эффект масштаба означает, что правительственные расходы имеют достаточное влияние для того, чтобы вызвать изменения на рынке. Поэтому нельзя недооценивать глобальную важность покупательских решений, принимаемых в Европе. Например, сколько правительств закупают для своих столовых, школ, зимних передвижных фургонов с едой или служб поддержки продукты, содержащие пальмовое масло? Круглый стол по устойчивому производству пальмового масла работает с 2,5 тысячами предприятиями, чтобы обеспечить устойчивое использование почти 3,5 миллиона гектаров земли. Если бы Евросоюз и его страны участницы приняли законы об устойчивых закупках пальмового масла, это имело бы огромное влияние для всего рынка этого продукта и, соответственно, на его производителей в самых дальних уголках Борнео или Ганы. Разумеется, раз я призываю вас подать пример всему остальному миру, я не могу позволить ООН оставаться в стороне. Нам придётся скоординировать все наши мероприятия и работу наших агентств, и на это потребуется много времени. Но благодаря Программе 2030 я чувствую желание и готовность это сделать. Оно особенно очевидно при работе с частным сектором над такими вопросами, как, например, инклюзивная зелёная экономика, от которой зависит выполнение целей Программы 2030 и Парижского соглашения. Если мы не сумеем продемонстрировать такую  прозрачность и эффективность, которой требуют наши партнеры в финансовых институтах, то нам не может быть доверия.

Пресная вода составляет всего три процента всей воды на Земле, и всего 0,3% от неё доступны людям

Это подводит меня к третьему и последнему пункту моего выступления — к потребности поощрять и развивать изменения в практиках частного сектора. С 2009 года мы наблюдаем стабильную тенденцию перехода на устойчивые источники ресурсов. Почти 400 новых компаний, представляющих частный сектор, придерживаются принципа нулевого лесоистребления. Однако изменения в государственных политиках, стимулирующие более широкое применение таких практик, увеличат масштаб и скорость перемен. Возьмите самый базовый продукт — рис. Если я скажу вам, что женщина по имени Ронг Хом в Камбодже растит его вместе со своими родными на семейном участке, у вас в голове возникнет яркая картинка с открытки – живописные рисовые террасы, которые не имеют никакого отношения к европейскому законодательству. Но если я скажу, что Ронг — одна из 140 миллионов землевладельцев, которые зависят от выращивания риса и одна из 3,5 миллиарда человек, для которых рис является основным продуктом питания? Тогда к возникшему в ваших головах образу добавятся 160 миллионов гектаров земли, треть всех мировых запасов воды для полива и до десятой доли выбросов парникового газа метана. Внезапно засухи, загрязнения или проблемы с использованием удобрений, с которыми сталкивается Ронг, оказываются важными для будущего, для благосостояния и безопасности каждого жителя Европы. Вот почему так важно, чтобы мировые гиганты вроде компании «Mars» и других отраслевых лидеров добровольно присоединялись к инициативам, подобным Устойчивой рисовой платформе (Sustainable Rice Platform). 

 

Пакистанский фермер. Фото dailycapital.pk 

К концу текущего десятилетия эти компании будут получать сто процентов риса из устойчивых источников. Однако ключевым словом в данном случае является «добровольно». И рис — это всего лишь один пример. Что насчёт остальных продуктов, к которым мы так привыкли: кофе, сахара, пшеницы или кукурузы? Учитывая, что восстановление земель может на четверть сократить разницу между реальным положением вещей и установленными в Париже целевыми значениями изменения климата, политики, инициативы и законы, которые обеспечивают вознаграждение подобных действий или, что ещё лучше, закупки из устойчивых источников, могут привести к значительным изменениям в управлении земельными и водными ресурсами, а также утилизацией мусора в краткосрочном периоде и при этом оказать положительное влияние на вопросы защиты здоровья, безопасности и изменения климата в будущем. Однако даже в этом случае можно мыслить шире. Представьте, какие объемы ресурсов частного сектора направляются для развития науки, проведения исследований и создания технологий, и сколько предприятий получает выгоду от результатов таких инвестиций. Это означает, что нам нужно направить свои мысли к тем областям, в которых частный сектор может что-то предложить нам, будь то исследования и разработки для производства семян или удобрений, энергии или химических веществ. Это позволит нам понять и лучше адаптировать свое использование земельных ресурсов. Так мы начнём выступать как хранители наших экологических активов и сможем интегрировать экосистемы и подходы к управлению земельными ресурсами в гораздо большем масштабе. Нам нужно развивать сотрудничество с частным сектором, чтобы понимать новые практики и возможности, которые позволят нам уменьшить свое влияние на природу и начать работать вместе с ней вместо того, чтобы истощать или заменять ее.

Чтобы достичь целей Программы 2030, нам потребуется фундаментальный сдвиг в мышлении

Дамы и господа, Программа 2030 — это одна из величайших экспедиций, предпринятых человечеством. Однако интегрированные политики, положительный личный пример и вовлечение частного сектора — это большие шаги на пути к вершине этой горы. И их необходимо сделать, так как перед нами стоит задача управления сложностью на фоне быстро растущих проблем. Мы должны переосмыслить сельское хозяйство в мире, населённом девятью миллионами потребителей, в котором всё более явно проявляют себя изменения климата и ограниченность ресурсов. Сельское хозяйство должно стать неотъемлемой частью Программы устойчивого развития 2030 года, требующей системного подхода. Обеспечив полную координацию Общей сельскохозяйственной политики Европейского союза с этими новыми задачами устойчивого развития и поддержав инициативы в других частях света, например, Устойчивую рисовую платформу, Европа может показать пример миру и сдвинуть рамки его восприятия в сторону устойчивого сельского хозяйства. Факты и цифры, представленные мной, подтверждают, что просто производить больше еды уже недостаточно».