Иррегулярная война с Китаем и Россией: готовы или нет, она наступит — если уже не началась (The Hill, США)

Очевидно, что в XXI веке правила ведения боевых действий претерпевают значительные изменения. В практику вошли так называемые иррегулярные войны, в которых за боевыми порядками не видно их командиров. Американский эксперт опасается, что США могут проиграть состязание с Россией и Китаем в освоении тактики и стратегии современных противостояний.

Hа прошлой неделе на фоне шумихи вокруг президентских дебатов, разоблачений о налогах президента Трампа, «войне за Верховный суд» и вспышку коронавируса в Белом доме, произошло нечто важное, что почти все упустили из виду. Министерство обороны опубликовало несекретное резюме Приложения по нерегулярным боевым действиям к Стратегии национальной обороны 2018 года.

Стратегия учит наши вооруженные силы, как готовиться к следующей войне, которая почти наверняка будет «иррегулярной», и как одержать в ней верх. Терминами «иррегулярный», «нетрадиционный», «асимметричный», «гибридный» и «серая зона» военные называют всякий стиль ведения боевых действий, не похожий на классическую Арденнскую операцию (которая полностью вписывается в понятие «регулярная» война).

Что именно делает войну «регулярной»? Никто толком не знает. Но все мы знаем, как это бывает: вооруженный конфликт между государствами, где целые армии, словно гладиаторы на арене, сражаются за судьбы мира. Предполагаются, что бойцы носят униформу, демонстрируют патриотизм и соблюдают мирные договоры. Это то, о чем писал знаменитый военный теоретик Карл фон Клаузевиц в своих «Правилах ведения войны».

Есть лишь одна проблема: во всем мире так больше никто не воюет, кроме нас. Неудивительно, что Афганистан — самая продолжительная война в истории Америки. С 1945 года подавляющее большинство вооруженных конфликтов носили иррегулярный характер: мятежи в попытке свергнуть правительство, захватнические нарковойны, где добычей становятся целые государства, геноцид этнических групп и террористы, которые хотят спалить мир дотла.

По иронии судьбы, сегодня нет большей редкости, чем «регулярная война». Из сотен вооруженных конфликтов со времен Второй мировой «регулярные» можно сосчитать на пальцах двух рукам: Корейская война, арабо-израильские войны, индо-пакистанская война, Фолклендские острова и так далее. Вторжения вроде американского в Гренаду не в счет, а шестимесячная война в Персидском заливе была лишь прелюдией к разверзнувшейся за ней трясине.

Самое потрясающее в Стратегии национальной обороны 2018 — это что она повернула наши вооруженные силы от ликвидации террористов к угрозе, исходящей от государств-наций (читайте: Китая и России). В Пентагоне в таком случае для краткости говорят о «соревновании великих держав».

Вот в чем проблема — и это не вина стратегов, которые разрабатывали стратегию на 2018 год. Вообще большинство экспертов полагают, что война между США и Китаем и/или Россией будет вестись обычными средствами. Не будет. Обычная война устарела, как наполеоновская конная атака, стена щитов викингов и греческая фаланга. Тем не менее, многие эксперты по национальной безопасности убеждены, что следующая война будет похожа на Вторую мировую — только с улучшенными технологиями. Это тот случай, когда «генералы так и  продолжают свою последнюю войну, особенно если победили».

Тот, кто думает, что «соревнование великих держав» будет обычной войной, глубоко заблуждается. Наши противники не склонны к самоубийству, и они знают, что лобовое столкновение с нашими вооруженными силами с применением обычных вооружений равносильно групповому харакири. Но они также знают, что США сами бывают вовлечены в иррегулярные войны — примером тому Вьетнам, Ирак и Афганистан.

Вследствие этого мы должны ожидать, что Китай и Россия применят против нас нестандартные военные стратегии, избегая обычных боевых действий. Россия уже осваивает этот способ войны. Впервые после холодной войны русские развернули экспедиционные операции на Ближнем Востоке и в Африке, причем исключительно с помощью стратегии иррегулярной войны. То же самое и на Украине: там Россия вела теневую войну с участием спецназа, наемников вроде группы Вагнера, «зеленых человечков» и дрессированных пророссийских «сепаратистов» — все это иррегулярные части. Обычные воинские части — такие как танки и эсминцы — прибыли лишь после взятия Крыма. 

Китай действует тоньше. Его вооруженные силы обычны, но они побеждают не с их помощью. Инициатива «Один пояс, один путь» — это стратегия экономической мощи, которая выигрывает благодаря дипломатии долговых ловушек. Так, в 2015 году Пекин «отжал», словно Тони Сопрано, у Шри-Ланки ее гордость — порт Хамбантоту.

Еще Китай использует свое пагубное влияние, чтобы ослабить решимость противника противостоять ему. Большинство темным специалистом по дезинформации считает Россию — но она в этом не одинока. Пекин называет это «стратегией трех боевых действий». Кроме того, он ведет юридическую войну или «войну в законе». Ее цель — изменить (или переписать) правила международного порядка в пользу Китая. Это не верховенство закона, а его подрыв.

Китай и Россия побеждают благодаря иррегулярным войнам. Это работает, потому что они маскируют войну под мир до тех пор, пока не станет слишком поздно. Это феномен «лягушки в кипятке». Спросите у крымчан или у шри-ланкийцев. Иррегулярная война напускает ради победы туман войны, от которого у обычного воина голова идет кругом.

Напрашивается вопрос: неужто мы уже воюем с Россией и/или Китаем и не знаем об этом? Как сказал Томас Лоуренс: «Иррегулярная война гораздо изощренней штыковой атаки».

Иррегулярная война — это вооруженный конфликт нашей эпохи, и стратегия Пентагона по противодействию давно назрела.

Шон Макфейт — старший научный сотрудник Атлантического совета и автор пяти книг, в том числе «Новые правила войны: как Америка может победить — Россию, Китай и другие угрозы». Профессор стратегии Джорджтаунского университета и советником Центра технологий и глобальных отношений Оксфордского университета. Служил в 82-й воздушно-десантной дивизии армии США, а затем работал частным военным подрядчиком и военным консультантом.

Javan (Иран): все великие державы ведут гибридные войны. Но преимущество и здесь за Россией…

Наряду с Россией, США и еще некоторыми крупными западными государствами, и другие страны, в том числе региональные державы, могут использовать новый вид войн — гибридный, учитывая его эффективность и высокую результативность. Но преимущество в этом направлении — за Россией, пишет иранский эксперт.

Чтобы понять, что такое «гибридная война», и каково ее место среди остальных войн, надо понять, что такое война вообще и какие типы войн существуют на данный момент. Войны можно разделить, в целом, на три группы: группа первая — регулярные или, так называемые «классические войны». Примером таковой может служить навязанная Ирану война против Ирака (1980-1988 гг., прим. перев.).

В этом типе войн обычно используются три рода войск и обычное вооружение, а целью ее является захват территорий. Критерием (мерилом) победы или поражения в таких войнах являются изменения границ государств, то есть, территориальные потери или же, напротив, приобретение новых территорий. Другой тип войн — это нерегулярные войны, в которых в основном боевые действия ведут не регулярные вооруженные силы, а партизанские формирования. Потому такие войны также называют «партизанскими». Вспышки такого рода войн периодически происходят после завершения Второй мировой войны: ведутся они силами различных группировок и зачастую совершаются в рамках так называемых национально-освободительных движений.

Самые последние десятилетия такие войны ведутся преимущественно террористическими группировками, что стало особенно ярко выраженным после теракта 11 сентября 2001 года. В этих нерегулярных войнах мы наблюдаем группировки или так называемые «движения», в которых обычно отсутствует традиционная военная иерархия. Нет единой армии, нет единого военного командования с присущей ему сквозной иерархией, а есть лишь разного рода ячейки. Тактику также определяет не высшее командование, а инициатива боевиков, ополченцев (добровольцев), воюющих в составе группировок, или же действия террористов. Вооружение, которое используется в таких войнах — как правило, легкое, полутяжелое или же ракеты. И подобные войны уже в меньшей степени связаны с задачами увеличения территории. В таких войнах основной задачей является нанесение максимального ущерба стороне противника — ущерба как в живой силе, так и различного материального. И самой большой проблемой в такой войне считается сохранение сил или же наименьшее количество потерь.

Понятие «гибридной войны»

Но после украинского кризиса мы стали свидетелями появления войн совершенно нового типа, войн, которые стали называть «гибридными». Войны гибридные или «комбинированные» используют совершенно разную военную стратегию и состоят они и из регулярных боевых действий, и нерегулярных, и так называемых «кибератак», информационной или же «психологической» войны. Эти виды войн в скрытном виде осуществляются не самими вооруженными силами, а правительствами или госструктурами, и в данном случае мы являемся свидетелями применения государствами комплексов или «гибридов» своих возможностей, когда одновременно необходимо использовать и регулярную военную силу, и обычное вооружение, и все прочие виды мощностей, сил, тактик и стратегий. Они задействуют и дипломатию, и средства массовой информации, и поддержку, опять-таки, в скрытном виде, местного или регионального сепаратизма, и использование нерегулярных, партизанских формирований, использование особых видов вооружения, таких, как «экономическое вооружение» в виде различных санкций или же «электронное» или информационное оружие, когда используются атаки через компьютерные сети.

В этом суть определения войн, которые мы называем гибридными: оно было предложено на Мюнхенской конференции по безопасности. И согласно этому определению, в «гибридной войне» централизованное государство или правительство использует разные методы и способы достижения своих целей, в какой-либо конкретной стране. Здесь мы имеем дело также с единым центром ли единым командным пунктом, который сознательно задействует все возможности ведения войн, все доступные мощности, силы и средства, которые есть у него в распоряжении, для достижения желаемой цели. Но эти войны только тогда дадут результат, когда все эти возможности используются комплексно или с в гармонии друг с другом.

НАТО и противостояние «гибридным войнам»

По сути, с момента становления и развития украинского политического и военного кризиса в 2014 году, НАТО или Северо-Атлантический Альянс пытается фиксировать использование Россией возможностей и методов «гибридной войны» в этом кризисе. Это побуждает командование НАТО все время говорить об этой опасности, но задача противостоять такого рода войне или подобным стратегиям на востоке Украины, или же предложить стратегию, при помощи которой можно будет противостоять этому виду войн, пока является для Альянса трудноразрешимой. Обеспокоенность НАТО в отношении гибридной войны заключается еще и в том, что Россия обнаружила способность вести такие войны не только на востоке Украины, но и в совершенно других регионах, например, в странах Балтии.

В этой связи один из представителей высшего командования в войсках НАТО, генерал Дени Мерсье в июле 2016 года предупреждает, что НАТО должен выработать стратегию противостояния новому виду войн и должен быть готов эту стратегию реально применять. В то же время Федерика Могерини, верховный представитель ЕС по иностранным делам, также заявила, что Евросоюз и НАТО будут укреплять взаимодействие с целью противостояния беспрецедентным вызовам и угрозам, связанным с использованием Россией механизма гибридной войны на востоке Европы. Причем особый акцент она сделала на противостоянии такому способу ведения войны, как кибератаки или информационные атаки. Причина повышенного внимания Запада и НАТО к новому виду войны состоит в том, что пока Россия весьма эффективно применяет подобные возможности в отношении украинского кризиса, и до сих пор эти возможности продолжают приносить России весьма ощутимый результат на востоке Украины. 

Как применяется механизм «гибридной войны»

Используя все основные восемь элементов, составляющие основу механизма гибридной или комбинированной войны, Россия с самого начала старалась оказывать на Украину, прежде всего, экономическое давление. И здесь мы наблюдаем, как Россия использует против Украины свою экономическую мощь или тот рычаг, который связан именно с энергетическим сектором экономики: а с начала 2016 года, параллельно угрозам прекращения поставок энергоносителей, ею активно применяются еще и экономические санкции. В политическом или же экономическом измерении Россия старалась создавать видимость «взаимодействия» с западными странами и, особенно, с ЕС, активно задействуя при этом механизм Нормандской группы или так называемой «контактной группы». В то же самое время Россия активно использует в отношении Украины механизм кибератак, который есть у нее в арсенале: при этом активно используются социальные сети и разного рода информационные вбросы или то, что последнее время принято называть «фейковыми» новостями. Еще один аспект «гибридной войны», которую Россия осуществляет на востоке Украины, заключается во всесторонней поддержке «протестного элемента», поддержке военно-технической, финансовой, логистической, гуманитарной.

В итоге все это позволило двум областям на востоке Украины, Донецкой и Луганской области, превратиться фактически в полноценные независимые государства, при том, что эти области, в отличие от Крыма, никогда не имели ни политической автономии, ни какого-либо особого статуса, ни вообще опыта собственного государственного строительства. И это при том, что ни одно государство (даже сама Россия!) официально не признала эти две области независимыми субъектами международных отношений. В то же время Россия, по ряду данных, неоднократно задействовала на востоке Украины собственные силы особого назначения, в противостоянии с Вооруженными силами Украины.

В дополнение к этому Россия использует свои регулярные вооруженные силы на всем протяжении своей западной границы (и границы с Украиной, и с другими восточноевропейскими государствами), если не прямо против вооруженных сил Украины, то в разного рода акциях по «предупреждению» украинских властей и властей прочих соседних европейских государств. И наконец, не менее важным, а возможно и более важным фактором, чем все остальное, является использование и применение Россией возможностей кибератак против властей Украины. Таким образом, использование всех этих комплексов методов или факторов жесткой, полужесткой и мягкой силы, позволило Андерсу Фогу Расмуссену, бывшему генсеку НАТО, откровенно назвать президента России Владимира Путина «экспертом» в области гибридных войн.

Итоги

Учитывая до сих пор успешное применение Россией стратегии «комбинированной» или гибридной войны относительно Украины, а также озабоченность, которую НАТО и другие официальные лица западных государств высказывали относительно применения в будущем подобной стратегии уже не только Россией, но и всеми странами, находящимися в конфликте с Западом, представляется, что, в первую очередь, следует ожидать организации и проведения западными странами, прежде всего, в рамках Альянса, заседаний и форумов по разработке и планированию различных стратегий и тактик по противодействию так называемым «гибридным войнам».

А во вторую очередь, можно предположить, что ряд западных государств, прежде всего, конечно, США, которые, как они сами официально утверждают, имеют «национальные интересы» буквально в любой точке Земного шара, будут сами стараться применять данный тип ведения войны для достижения своих целей в разных странах мира. Также следует ожидать, что в будущем, коль скоро подобная тактика приносит ощутимые успехи, и другие страны также, прежде всего, конечно, те, что обладают достаточной военной, экономической, политической мощью, ресурсами для осуществления кибератак, такие, например, как Китай или Индия, начнут применять эту стратегию в отношении своих конкурентов. В общем, помимо России, Америки и прочих западных стран, мы станем свидетелями того, что даже относительно небольшие страны, за которыми эксперты оставляли лишь статус региональной державы, наверняка захотят прибегнуть к этому новому способу ведения войн, учитывая его значительную эффективность. Конечно, ведение подобных войн требует большого количества ресурсов, но зато оно и приносит свои результаты, причем избегая военных, территориальных и материальных потерь.