Как Covid-19 повлияет на перспективы экономического роста в развивающихся странах? Ответ в основном будет зависеть от того, как изменится глобализация – и её интеллектуальная поддержка – после пандемии. И эти перспективы не обнадёживают.

Ещё до пандемии соотношение глобального товарного экспорта к ВВП начало снижаться впервые после Второй мировой войны, сократившись с 2008 почти на 5 процентных пунктов – примерно до 20% в нынешнем году.

Деглобализация происходит в мире не впервые. В период между Первой мировой войной и началом Второй мировой объёмы глобальной торговли рухнули, а соотношение экспорта к ВВП упало с пикового значения 16% в 1913 году до чуть более 6%. Как точно сформулировал Джон Мейнард Кейнс, такое сокращение стало результатом «проектов и политики милитаризма и империализма, расового и культурного соперничества, монополий, ограничений и исключений».

Сегодняшняя деглобализация началась из-за других факторов. Прежде всего, были воздвигнуты новые протекционистские барьеры, хотя и не в таких масштабах, как в 1930-е. Торговые ограничения, введённые администрацией президента США Дональда Трампа после 2017, оказались в целом сравнительно ограниченными и нацеленными главным образом на Китай. На глобальном уровне их частично компенсировали новые соглашения о свободной торговле, например, соглашение об экономическом партнёрстве, которое Евросоюз и Япония заключили в 2018.

Другим, ещё более важным фактором сегодняшней деглобализации стало ослабление глобальных производственных цепочек, что, в свою очередь, стало результатом превращения Китая из страны с маленькой, экспортно ориентированной экономикой в страну с намного более крупной экономикой, опирающейся в большей степени на внутренний спрос. В связи с этим минувшее десятилетие можно отчасти рассматривать как период нормализации после долгих лет китайской исключительности. Но очевидно, что дело не только в этом. Если бы нормализация была единственным фактором, тогда соотношение глобального экспорта к ВВП просто перестало бы расти, а доля экспорта, уступленная Китаем, досталась бы другим развивающимся странам. Однако мы наблюдаем резкое снижение этого соотношения, что приведёт к тяжёлым последствиям для многих развивающихся стран.

С начала 1990-х и вплоть до недавнего времени мир наблюдал за экономической «конвергенцией»: бедные страны наконец-то (спустя 200 лет) начали догонять богатые. Хотя в некоторых государствах, особенно в Восточной Азии, конвергенция началась уже давно, лишь в последние три десятилетия это явление стало действительно глобальным.

Увеличение возможностей для торговли стало важным фактором, способствовавшим конвергенции. 1990-е и 2000-е были эпохой, которую Мартин Кесслер и один из авторов этой статьи назвали эпохой гиперглобализации: технологические прорывы, революция контейнеров, снижение стоимости информационно-коммуникационных технологий, а также демонтаж торговых барьеров поддерживали всеобщее экономическое изобилие.

Среди прочего гиперглобализация способствовала росту соотношения глобального экспорта к ВВП с 15% до 25% в течение двух десятилетий, предшествовавших мировому финансовому кризису 2008 . Этот экспортный бум стимулировал быстрый рост экономики в развивающихся странах. И поэтому, как продемонстрировано на следующем графике, гиперглобализация и конвергенция были взаимосвязанными явлениями.

Поскольку эти два явления были связаны, недавний возврат деглобализации значительно умерил темпы конвергенции: страны с низкими и средними доходами, где до мирового финансового кризиса подушевой ВВП ежегодно рос на 3-4%, после кризиса росли в среднем на 1-2%.

Вопрос сейчас в том, как пандемия повлияет на уже начавшийся процесс деглобализации. Хотя для полной уверенности ещё слишком рано, выделяются две возможности. Один из правдоподобных сценариев: тотальное отступление, когда деглобализация ускоряется на фоне переоценки странами и компаниями выгод внешней торговли с учётом рисков зависимости от импорта. Альтернативный сценарий: новая фаза деглобализации может оказаться более сдержанной, а её мотором станут изменения в экономике Китая. В этом случае некоторые развивающиеся страны смогут получить краткосрочные выгоды, но не сумеют добиться устойчивого преимущества, потому что повышенный риск будущих торговых и стратегических конфликтов создаст новый климат глубокой неопределённости.

Интеллектуальной реакцией на деглобализацию и поворот вспять исторического процесса конвергенции стало почти оглушающее молчание. Очень немногие учёные или политики  в развитых странах высказываются в защиту открытого глобального порядка от имени более бедных стран. Космополитичные элиты, которые ранее громко и с энтузиазмом проповедовали глобализацию, теперь сидят сложа руки.

Более того, маятник, возможно, качнулся в обратном направлении – к возрождению старых идей развития, например теории «Большого толчка», когда развивающимся странам советуют заменить успешные экспортно ориентированные модели экономического роста на стратегии, ориентированные на внутренний рынок. Для этого, конечно, есть причины, в том числе обоснованная озабоченность влиянием глобализации на уровень неравенства в развитых странах. Тем не менее факт остаётся фактом: интересы развивающихся стран теперь игнорируются.

Более того, интеллектуалы в самих развивающихся странах тоже молчат, не предлагая никакой реальной защиты для сохранения открытой торговли. В ключевых развивающихся странах, особенно в Китае и Индии, интеллектуальный и политический ландшафт резко склоняется в сторону самодостаточности и замкнутости.

В какой-то мере политики пытаются превратить необходимость в достоинство, учитывая сравнительно малое влияние развивающихся стран на глобализацию. Но также верно и то, что на Западе интеллектуальные течения дрейфуют на восток, убеждая власти призвать призраков старых идей, например, идеи импортозамещения, которая с треском провалилась в 1960-х и 1970-х годах.

В постпандемическом климате мы должны ожидать дальнейшего ускорения деглобализации и, к сожалению, интеллектуальной поддержки этой тенденции. В лучшем сценарии некоторые развивающиеся стран смогут ухватиться за новые экспортные возможности, когда крупные компании будут стараться диверсифицировать производство, выводя его из Китая. Но для большинства стран с низкими и средними доходами цена деглобализации – в виде упущенных торговых возможностей – будет высокой. Лестница экономического роста, которой воспользовались Сингапур, Тайвань, Гонконг, Южная Корея, Китай и Вьетнам, будет выбита из-под ног всё ещё отстающих стран Южной и Центральной Азии, Латинской Америки и Африки южнее Сахары.

На протяжении двух золотых десятилетий развивающиеся страны пользовались плодами гиперглобализации и конвергенции. Но теперь набирает силу деглобализация, не встречающая особого интеллектуального сопротивления. Для бедных регионов мира всё это предвещает долгосрочную потерю экономического динамизма.