Нынешний «либеральный порядок» себя не оправдал, признает автор. И предлагает контуры нового. Без России и Китая. Там должны быть только «либеральные демократии». Они будут «ликвидировать угрожающие им уязвимости и отстаивать свой образ жизни». А порядок будет основан на «сотрудничестве» всех этих стран с США.

Kогда в будущем историки задумаются о том поворотном моменте, который ознаменовал собой конец либерального мирового порядка, то они вполне могут взять за точку отсчета весну 2020 года. Именно в этот момент Соединенные Штаты и их союзники, столкнувшись с серьезнейшей за всю послевоенную эпоху угрозой для здравоохранения, а также с экономической катастрофой, не могут даже формально прийти к согласию между собой. Но смятение, вызванное пандемией коронавируса, которое охватило в наши дни весь мир, лишь обнажает и ускоряет процессы, вызревавшие годами. В таких сферах, как общественное здравоохранение, торговля, права человека и охрана окружающей среды, правительства, похоже, перестали считать саму идею сотрудничество ценностью. Подобная ситуация, — то есть дефицит даже самых элементарных форм сотрудничества, — в нашем обществе наблюдалась лишь в 1930-х годах.

Либеральный мировой порядок рушится, поскольку его главные защитники, прежде всего Соединенные Штаты, от него отказались. Президент США Дональд Трамп (это он в 2016 году заявил, что «мы больше не сдадим нашу страну… в угоду лживой идее глобализма») настойчиво подрывает американское лидерство, которое продолжается на протяжении вот уже семидесяти пяти лет. Прочие представители внешнеполитического ведомства США тоже приготовились шагнуть в новую глобальную эпоху — эпоху конкуренции великих держав. Вашингтон готовится вести длительную борьбу за господство, здесь ему противостоят Китай, Россия и другие державы-соперники. В итоге мы получаем следующую картину: в нынешнем расколотом мире все меньше места остается для мультилатерализма и сотрудничества. Вместо них на национальную стратегию США будут влиять так называемые, если воспользоваться лексиконом теоретиков международных отношений, «проблемы анархии»: борьба за доминирование, передача власти, борьба за обеспечение безопасности и за сферы влияния, а также реакционный национализм.

Но подобное развитие событий в будущем отнюдь не предопределено. Никто, конечно же, не желает наступления такого будущего. Возможно, что Соединенные Штаты больше не останутся единственной сверхдержавой, однако их влияние никогда не основывалось исключительно на силе. Влияние США обусловлено также и тем, что эта страна способна генерировать идеи для других стран и предлагать им институциональный базис на взаимовыгодных условиях. Если Соединенные Штаты преждевременно откажутся от этой своей роли, то она, понятно, уменьшится и ослабеет. Возврат к соперничеству между великими державами уничтожит то, что осталось от глобальных институтов, на которые полагаются правительства для решения текущих проблем. В дальнейшем может произойти разобщение между либеральными демократиями. В результате они утратят способность формировать глобальные правила и нормы. Общество, которое получилось бы в результате таких изменений, стало бы менее лояльным к таким западным ценностям, как открытость, верховенство закона, права человека и либеральная демократия.

В краткосрочной перспективе новая коронавирусная инфекция (и связанный с ней экономический и социальный кризис) ускорит фрагментацию и разрушение глобального мирового порядка, что приведет к более стремительному скатыванию к национализму, соперничеству между великими державами и ослаблению стратегических связей. Но вместе с этим пандемия также дает возможность Соединенным Штатам изменить свой курс и выбрать другой путь: США могут попытаться реализовать свой последний шанс и опять вернуться к реализации двухвекового либерального проекта в международном масштабе — данный проект направлен на создание порядка, скрепленного коалицией ведущих либеральных демократий на основе принципов открытости и мультилатерализма.

За помощью современные лидеры должны обратиться к наследию президента США Франклина Рузвельта, взяв его пример за основу. Мировой экономический кризис, быстрое расползание фашизма и тоталитаризма в 1930-х годах, — все эти процессы показали взаимообусловленность судеб тогдашних обществ, их уязвимость перед, как выразился Рузвельт, «инфекцией», — он использовал именно это пугающее пророческое слово. По мнению Рузвельта и его современников, Соединенные Штаты в те времена не могли просто спрятаться, укрыться на своей территории под защитой своих границ; США должны были создать глобальную инфраструктуру учреждений и партнерских связей. Либеральный порядок, который они выстраивали, касался не столько успешного продвижения либеральной демократии, сколько изыскания прагматичных коллективных инструментов, направленных на нивелирование глобальных угроз, возникающих как следствие взаимозависимости. Интернационализм не был направлен на разрушение границ и глобализацию всего мира; он призван был решить нарастающие проблемы, которые возникают на пути к национальному процветанию; эти проблемы появлялись вследствие взаимозависимости в области экономики и безопасности. В наше время либеральные демократии представляют собой обанкротившихся наследников описанного выше проекта, правда, у них еще есть возможность изменить положение дел при том условии, что США сохранят свое лидерство.

Проблемы современности

В последующие десятилетия мир будет пристально следить за соперничеством между США и Китаем, и так называемые «проблемы анархии» тоже нельзя сбрасывать со счетов. Но для США и их партнеров гораздо более сложная задача заключается в так называемых «проблемах модернити», т. е. глубоких глобальных изменениях, возникших вследствие достижений науки, технологии и промышленности — того, что когда-то социолог Эрнест Геллнер (Ernest Gellner) назвал «приливной волной», которая приподнимает и опускает современные общества, создавая тем самым все более сложную в своей взаимосвязи мировую систему. Вашингтону и его партнерам угрожают не столько великие державы-соперники, сколько непредвиденные, сопряженные друг с другом и кумулятивные по своему характеру транснациональные угрозы. Изменение климата, всевозможные пандемии, финансовые кризисы, несостоявшиеся государства, распространение ядерного оружия — все эти факторы распространяют свое влияние далеко за пределы любой отдельно взятой страны. Кроме того, сюда можно добавить такие факторы, как автоматизация и глобальные производственные цепочки, воздействующие на капиталистические общества, а также побочные эффекты, связанные с грядущей революцией в области искусственного интеллекта, и другие проблемы, которые на сегодняшний день даже трудно предвидеть.

Коронавирус явился порождением всех перечисленных выше транснациональных угроз: он свободно перемещается через государственные границы, от него невозможно спрятаться, его невозможно победить в открытом бою. Под угрозой оказалась безопасность всех стран, столкнувшихся с нынешней пандемией. В этом смысле здесь все оказались равны — и США и остальной мир. 

В прошлом американские лидеры понимали, что глобальные проблемы «модернити» требуют, соответственно, глобального решения, по этой причине они приступили к формированию всемирной сети альянсов и многосторонних институтов. Но, по мнению многих экспертов, результат этих усилий — а это был международный либеральный порядок — потерпел неудачу. Для некоторых экспертов он связан с неолиберальной политикой, которая привела к финансовым кризисам и ускорила экономическое неравенство; для других он ассоциируется с катастрофическими военными интервенциями и рядом нескончаемых войн. Надежды на то, что Китай под руководством США интегрируется в либеральный миропорядок в качестве «ответственного участника», также не оправдались. Неудивительно, что либеральная парадигма утратила свою привлекательность.

Либеральные интернационалисты должны признать эти ошибки и неудачи. Под эгидой международного либерального порядка Соединенные Штаты слишком много осуществляли вмешательств, слишком мало соразмеряли свои действия, и в реальности предлагали меньше, чем обещали. Но что могут предложить критики международного либерального порядка? Ни один из прочих организующих принципов, дебатируемых в настоящее время, не может сравниться с либеральным интернационализмом, даже несмотря на недостатки последнего, поскольку прочие принципы не способны создать адекватный и базирующийся на сотрудничестве мировой порядок, который способствует упрочению национальных интересов. Парадоксально, но выпады критиков имеют смысл только в такой системе, где осуществляется свободное волеизъявление, соблюдаются права личности, обеспечивается экономическая безопасность и верховенство закона — то есть базовые принципы либерального интернационализма. Но дело в том, что нынешний мировой порядок как раз, наверное, и не смог повсеместно реализовать эти самые принципы; если же говорить о недостатках и неудачах, то они присущи любому политическому строю. Уникальность либерального порядка, появившегося после войны, состоит в его способности к самокоррекции. Либеральная система, даже несмотря на присущие ей большие недостатки, способна поддерживать институты, которые способствуют ее продвижению к первоначальным идеалам.

Какими бы серьезными ни были недостатки либерального порядка, они бледнеют по сравнению с его достижениями: за семь десятилетий прилив поднял больше лодок, чем любой другой порядок в мировой истории (всё это проявилось в росте экономики и доходов граждан). Опираясь на либеральный порядок, индустриальные общества Европы и других стран превратились в современные социал-демократии. Япония и Западная Германия образовали сообщество коллективной безопасности, все больше осознавая себя в качестве миролюбивых великих держав. Западная Европа покончила с проявлениями застарелой ненависти и дала старт проекту грандиозного союза. Европейское колониальное господство в Африке и Азии по большому счету подошло к концу. Система сотрудничества между Японией, Европой и Северной Америкой в рамках «Большой семерки» способствовала экономическому росту и одновременно с этим преодолела череду торговых и финансовых кризисов. Начиная с 1980-х годов страны Восточной Азии, Латинской Америки и Восточной Европы сделали свои политические и экономические системы открытыми и присоединились к глобальному миропорядку. Соединенные Штаты как мировая держава достигли величайших успехов, кульминацией стало мирное окончание холодной войны, при этом государства всего мира хотели расширения, а не уменьшения лидерства США. Вряд ли следует такой миропорядок с нетерпением выпроваживать со сцены.

Чтобы восстановить дух либерального интернационализма, его сторонникам следует вернуться к своей основной цели: создать среду, в которой либеральные демократии могли бы взаимовыгодно сотрудничать, а также ликвидировать угрожающие им уязвимости и отстаивать свой образ жизни. В рамках этой системы способствовать сотрудничеству между государствами призваны правила и институты. Должным образом отрегулированная торговля выгодна для всех сторон. В частности, у либеральных демократий имеется стимул к совместному сотрудничеству — и не только потому, что их общие ценности приводят к укреплению доверия, но также и по той причине, что положение этих демократий в качестве открытых обществ, существующих в открытой системе, делает их более уязвимыми для транснациональных угроз. Для того, чтобы получить преимущества от взаимозависимости при защите от подобных угроз, необходимо предпринимать коллективные действия.

Рузвельтовская революция

Упомянутая нами традиция либерального интернационализма зачастую связывается с именем президента США Вудро Вильсона, но великая революция в либеральном мышлении фактически произошла в 1930-е годы при Франклине Рузвельте. Вильсон полагал, что «модернити» естественным образом благоприятствует либеральной демократии, — спустя десятилетия это мнение побудило некоторых либералов даже предвидеть «конец истории». Напротив, по мнению Рузвельта и его современников, миру угрожают насилие, порочность и деспотизм. Силы «модернити» были не на стороне либерализма; науку, технику и промышленность можно с одинаковым успехом использовать как во благо, так и во зло. Для Рузвельта проект по выстраиванию такого либерального порядка представлялся не какой-то идеалистической попыткой распространения демократии, а отчаянным шагом по спасению демократического уклада, призванного противостоять надвигающейся глобальной катастрофе. Рузвельтовский либерализм являл собой тот вид либерализма, который предназначался для использования в трудные времена, — эта же самая парадигма годится и для наших дней.

Основная задача, стоявшая перед Рузвельтом, состояла в том, чтобы поставить либерально-демократический мир на более прочную внутреннюю, отечественную основу. Выдвинутая им идея заключалась не только в том, чтобы установить мир, но и создать такой международный порядок, который позволил бы правительствам улучшить жизнь своих граждан. В августе 1941 года, когда Соединенные Штаты еще не вступили во Вторую мировую войну, Франклин Рузвельт и премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль сформулировали данную парадигму в тексте Атлантической хартии. В ней было закреплено следующее: после того, как Соединенные Штаты и другие демократии ликвидируют нацистскую угрозу, то в этом случае новый международный порядок будет призван обеспечить для всех «более совершенные трудовые права, более высокое экономическое развитие и социальное обеспечение». По словам одного чикагского журналиста, который работал в те времена, воплощаемый в США «Новый курс» должен привести к «Новому курсу для всего мира».

Взгляды Рузвельта базировались на том убеждении, что взаимозависимость порождает новые уязвимости. Финансовые кризисы, протекционизм, гонка вооружений и войны способны распространяться подобно инфекции. «Экономические болезни очень хорошо передаются, — писал Рузвельт в письме, адресованном Бреттон-Вудской конференции в 1944 году. — Вот почему из этого следует, что экономическое здоровье каждой страны — это предмет заботы всех ее соседей, как близких, так и дальних». Чтобы найти рациональную линию поведения в условиях такой взаимозависимости, Рузвельт и его современники предполагали создать постоянные институты, способные осуществлять управление на многостороннем уровне. Эта идея была не нова: с XIX века либеральные интернационалисты отстаивали идеи проведения мирных конгрессов, совещаний по арбитражу, а потом и учреждение Лиги наций. Однако планы Рузвельта были еще амбициозней: в основу нового миропорядка должны быть положены международные соглашения, институты и организации. Международное сотрудничество в разных областях (например, в области авиации, финансов, сельского хозяйства, здравоохранения) должно обеспечиваться с помощью международных институтов.

Упомянем еще об одной новаторской идее, предложенной в то время: необходимо было пересмотреть концепцию безопасности. Во времена Великой депрессии и Нового курса в Соединенных Штатах возникло понятие «социальное обеспечение», а понятие «национальная безопасность» появилось уже после Второй мировой войны в качестве реакции на ее ужасы и разрушения. Оба понятия являлись не просто юридическими терминами. В них был отражен новый взгляд на ту роль, которую государство должно играть в обеспечении здоровья граждан, их благополучия и безопасности. «И вы, и я согласны с тем, что безопасность является нашей самой насущной потребностью, — заявил Рузвельт в 1938 году, обращаясь к американцам в одной из своих „Бесед у камина". — Поэтому я полон решимости сделать всё, что в моих силах, чтобы помочь вам в достижении этой безопасности». Социальное обеспечение подразумевало создание социальной поддержки со стороны государства, а концепция национальной безопасности подразумевала формирование соответствующей внешней среды: планирование, координацию политических действий вместе с другими государствами и укрепление альянсов. Отныне национальные правительства должны были предпринимать еще больше усилий для достижения двойных целей — социальной и национальной безопасности, причем как внутри страны, так и за ее пределами.

Рузвельтовский интернационализм стал уникальным явлением благодаря тому, что он был связан с системой сотрудничества в области безопасности между крупными либеральными демократиями. Крах мирового порядка после 1919 года убедил интернационалистов по обе стороны Атлантики в том, что либерально-капиталистические демократии должны объединиться, создав сообщество, которое обеспечило бы их коллективную защиту. Свободные общества и партнерства в сфере безопасности рассматривались как две стороны одной и той же политической медали. Еще до того, как президент США Гарри Трумэн и его преемники заложили этот базис, интернационалисты эпохи Рузвельта предусмотрели саму возможность объединения государств-единомышленников вместе с Соединенными Штатами, в качестве, по словам Рузвельта, «великого арсенала демократии». С началом холодной войны Соединенные Штаты и поддерживавшие их демократии сформировали альянсы для сдерживания советской угрозы. США взяли на себя ведущую роль в создании системы международных институтов, партнерств, государств-сателлитов, региональных порядков, и поставили себя в центр этой системы.

Клубы и большие торговые центры

Перед лицом угрозы разрушения мирового порядка США и другие либеральные демократии должны восстановить и обновить наследие Рузвельта. Для начала необходимо сделать правильные выводы и понять, по каким причинам за последние три десятилетия международный либеральный порядок работал со сбоями. Парадокс заключается в том, что семена нынешнего кризиса были посеяны именно благодаря успехам международного порядка, во главе которого стоят США. С распадом Советского Союза исчезла последняя очевидная альтернатива либерализму. По мере исчезновения биполярной системы расширялся либеральный порядок, становясь подлинно глобальным. Но одновременно с этим либеральным порядок стал разваливаться, отчасти потому, что теперь он все больше не напоминал закрытый клуб. И действительно, в наши дни международный либеральный порядок походит больше на разрастающийся торговый центр, — государства могут в него входить, присоединяясь по собственному желанию к тем или иным институтам и режимам. Сотрудничество в области безопасности, экономическое сотрудничество и политическое сотрудничество — все эти элементы перестали быть друг с другом связанными; теперь можно воспользоваться преимуществами от сотрудничества в любой из этих областей и одновременно не брать на себя обязательств, не нести ответственность и не исповедовать общие ценности. Именно эти обстоятельства позволили Китаю и России сотрудничать с либеральной системой избирательно и с выгодой для себя. Например, членство во Всемирной торговой организации предоставило Китаю доступ на западные рынки на выгодных условиях, но Пекин не принял серьезных мер по защите прав интеллектуальной собственности, укреплению верховенства закона или созданию для иностранных и китайских компаний равных условий.

Чтобы не поощрять такое поведение, Соединенные Штаты и другие либеральные демократии должны себя реконструировать, создав более гармоничную и функциональную коалицию. Следующий президент США должен провести саммит либеральных демократий мира, на которой эти государства должны в духе Атлантической хартии сделать совместное заявление, в котором будут изложены общие принципы, касающиеся укрепления либеральной демократии и реформирования институтов глобального управления. Соединенные Штаты могли бы сотрудничать со своими партнерами по G7 с целью расширения деятельности «Большой семерки» и членства в этой организации, включив в нее такие страны, как Австралия и Южная Корея. В результате Большая семерка может превратиться в Большую десятку — своего рода руководящий комитет десяти ведущих демократий мира, который будет осуществлять возвращение к мультилатерализму и восстанавливать глобальный порядок, защищающий либеральные принципы. Лидеры этой новой группы стран могли бы начать с выработки общих правил и норм для реструктурированной торговой системы. Они могли бы также наметить свои дальнейшие планы, направленные на возобновление глобального сотрудничества в области изменения климата, и обсуждать меры, которые нужно предпринять для противодействия пандемиям. Кроме того, лидеры этой новой группы государств должны внимательнее отслеживать и реагировать на действия Китая, который стремится использовать международные организации для продвижения своих крупных компаний и авторитарных методов управления.

Клуб демократий будет сосуществовать с более крупными многосторонними организациями, главными из которых является Организация Объединенных Наций; чтобы вступить в ООН достаточно быть лишь суверенным государством — это единственное условие, причем независимо от того, относится ли страна к демократическим или диктаторским. У этого инклюзивного подхода имеются свои достоинства, поскольку во многих сферах международных отношений (сюда относятся в том числе контроль над вооружениями, экологическое регулирование, система мер в отношении объектов, являющихся общим достоянием человечества, и борьба с пандемией) принадлежность государства к тому или иному режиму не имеет значения. Однако если взять такие области, как безопасность, права человека и политические аспекты экономики, то здесь современные либеральные демократии обладают такими интересами и ценностями, которые отсутствуют у нелиберальных государств. В этой области демократические страны должны еще теснее объединиться на базе общих ценностей в единое сообщество стран, сформировать между собой альянсы и стремиться к выстраиванию взаимозависимых отношений, — именно с помощью этих мер можно было бы восстановить принципы либерального интернационализма.

Для этого следует еще раз постулировать непосредственную связь между благополучием страны и международным сотрудничеством — это ключевое утверждение. Проще говоря, «либеральный интернационализм» не должен стать всего лишь еще одним синонимом слова «глобализация». Так, если смысл глобализации заключается в снижении барьеров и увеличении интеграции экономик и стран, то либеральный интернационализм, напротив, подразумевает определенные действия в условиях взаимозависимости. В свое время государства ценили либеральный международный порядок, поскольку его правила, смягчая разрушительное действие открытых рынков, позволяли при этом довольствоваться выгодами, которые эти рынки позволяли получить. Предоставляя правительствам свободу действия, а также инструменты, необходимые им для стабилизации своей экономики, архитекторы международного либерального порядка пытались совместить фритредерство и рыночный капитализм с социальной защитой и экономической безопасностью. Результатом стало то, что профессор Джон Рагги (John Ruggie) назвал компромиссом «встроенного либерализма»: в отличие от экономического национализма 1930-х годов, новая система является многосторонней по своему характеру, и, в отличие от подходов XIX века к глобальной свободной торговле, новая система предоставляет государствам в случае необходимости некоторую свободу действий для стабилизации экономики. Однако к концу 1990-х годов указанный компромисс начал рушиться, поскольку трансграничная торговля и инвестиционная активность вышли на первый план, оттеснив на задний план национальные системы социальной защиты, а международный либеральный порядок стал повсеместно рассматриваться в качестве платформы для глобальных капиталистических и финансовых операций.

Чтобы противодействовать такому пониманию международного либерального порядка, любой новый либеральный международный проект должен, с одной стороны, модифицировать соглашения и пересмотреть те возможности, которые когда-то позволяли странам получать выгоды от международной торговли, и в то же время, с другой стороны, выполнять свои обязательства по поддержанию социального благосостояния. Экономическая открытость может сохраниться в либеральных демократиях только в том случае, если ее выгоды распространены повсеместно. Либеральные демократии должны действовать совместно, чтобы регулировать уровень открытости и закрытости, руководствуясь либеральными нормами мультилатериализма и недискриминации. «Демократии имеют право защищать свои социальные механизмы, — писал экономист Дэни Родрик (Dani Rodrik), — и в том случае, когда это право вступает в противоречие с требованиями мировой экономики, последние должны уступить». Если либеральные демократии хотят, чтобы это право на защиту не приводило к разрушительным торговым войнам, то им следует коллективно решать вопрос о сфере его применения.

Как же быть с Китаем и Россией? Обе страны — геополитические конкуренты США, и обе стремятся подорвать западные либеральные демократии и, по большому счету, международный либеральный порядок, продвигаемый Соединенными Штатами. Ревизионизм этих двух стран снова возвращает на дипломатическую повестку дня банальные вопросы о военной силе и экономическом влиянии. Но на более глубоком уровне угроза, исходящая от этих государств, в частности от Китая, только усиливает актуальность либеральной международной повестки дня и ее ориентацию на проблемы современности. Противостояние между США и Китаем, в конечном счете, сводится к тому, чтобы решить какая из этих стран в итоге способна предложить более привлекательный путь развития. Грандиозный проект китайского президента Си Цзиньпина заключается в том, чтобы предложить альтернативный путь, т. е. модель капитализма без либерализма и демократии. Время покажет, сможет ли тоталитарный режим справиться с этой задачей, правда, у нас есть все основания для скептицизма. И в то же время лучшим способом ответить на этот вызов станет совместная работа либеральных демократий, направленная на реформирование и перестройку своей собственной модели.

Соберитесь с силами

Для США было бы серьезной ошибкой отказаться от любых попыток по спасению международного либерального порядка и, вместо этого, полностью переориентировать свою национальную стратегию на соперничество между великими державами. В этом случае Соединенные Штаты могли бы лишиться своих уникальных идей и лидерского потенциала; кроме того, США стали бы все больше напоминать Китай и Россию, превратившись в еще одно большое и мощное государство, действующее в мире анархии, — ни больше, ни меньше. Но по своим размерам, своей истории, институтам и убеждениям, Соединенные Штаты отличаются от всех других великих держав (чего не скажешь об азиатских и европейских странах). США очень далеко отстоят от прочих великих держав. В ХХ веке Соединенные Штаты были единственной великой державой, которая сформулировала концепции открытой, постимперской мировой системы. Свои национальные интересы Соединенные Штаты больше других государств продвигают с помощью многосторонних правил и норм, которые усиливают и узаконивают американское могущество. Зачем же все это отбрасывать?

Среди других стран мира мы не видим какого-то другого крупного государства (из числа тех, что находятся на подъеме, сходят со сцены или с трудом держатся на плаву), которое могло бы вдохнуть новые силы в концепцию открытого и основанного на правилах многостороннего сотрудничества. Китай, конечно, станет мощным государством, но при этом оттолкнет мир от демократических ценностей и принципа верховенства права. Со своей стороны, США нуждались в партнерстве с другими либеральными государствами еще несколько десятилетий назад, когда еще обладали большей силой. В наше время, когда соперничающие государства становятся все более могущественными, Вашингтону как никогда необходимо выстраивать подобные партнерства. Если США продолжат дистанцироваться от остального мира или же участвовать в мировых делах только на правах классической великой державы, то в этом случае последние остатки международного либерального порядка исчезнут.

И поэтому именно Соединенные Штаты должны возглавить процесс восстановления основополагающей идеи либерального международного проекта, которая заключается в создании международных институтов и выработке норм, призванных защитить общества от самих себя и друг от друга, а также уберечь от жестоких бурь, имеющих место в современном мире. Именно во времена мировых кризисов возникают большие дискуссии по поводу мирового порядка и появляются новые возможности. Сейчас как раз настало именно такое время: либеральные демократии должны снова обрести уверенность в себе и подготовиться к будущему. Как сказал Эней в поэме Вергилия, обращаясь к своим спутникам, потерпевшим кораблекрушение: «Соберитесь с силами, и сохраните себя для лучших времен».