Пандемия и ожидание пониженного, в сравнении с обычным, урожая, резко обострили ситуацию на зерновом рынке Казахстана. Но - хотелось бы отметить, что нынешняя ситуация на рынке обусловлена не столько пандемией, не столько ожидаемым снижением урожая в текущем году, а целым возом системных проблем, накопившимся в АПК в целом.

Следуя давней традиции, можно было бы сейчас пуститься в рассуждения «кто виноват?»

Но – экономя время и нервы, перейдем сразу ко второй части дебатов «что делать». В своих рассуждениях постараемся максимально опираться не на качественные оценки происходящего («больше – меньше», «хуже – лучше»), а использовать имеющиеся в нашем распоряжении цифры.

На фото: Евгений Ган 

 Мука и отруби

Производство сельхозпродукции и её дальнейший путь (то ли использование в качестве товара на экспортном рынке, то ли в качесте сырья для переработки) - звенья одной цепи. И эффективность этой цепочки в целом определяется не эффективностью одного звена, а эффективностью всех звеньев.

Основная тема обсуждений сегодняшнего дня – чем будем торговать в нынешнем сезоне, сырьем (зерном), или продуктами его переработки?

С одной стороны, внешний рынок нацелен на всемерное развитие импорта казахстанского зерна, что является устойчивым трендом последнего десятилетия. Ничего удивительного или противоестественного в этом нет – мы торгуем на рынках и зерном, и мукой на условиях равного доступа.

С другой стороны, полный паралич зерноперерабатывающей отрасли, экспортоориентированной как никакая другая отрасль АПК, привел не только к сокращению экспорта продуктов зернопереработки, но и обнажил проблему дефицита кормов на внутреннем рынке.

Объемы закупа и переработки зерна мукомолами еще пару лет назад были в пределах 5,5 млн тонн. В прошлом, 2020 году – 4,4 млн тонн. В среднем же ежегодно, за последние пять лет, зернопереработчиками перерабатывалось 4,9 млн тонн. То есть, на внутреннем рынке около пяти миллионов тонн пшеницы (а не 2,5, как утверждают наши оппоненты) ежегодно закупается зернопереработчиками – причем, по рыночным ценам, сформировавшимся на рынке. Зернопереработчики – самый крупный покупатель на внутреннем рынке. Именно поэтому зернопереработку называют драйвером развития не только зернопроизводства, но и АПК в целом. 

Субсидии и мощности

 Действительно, мощностей по производству муки в нашей стране больше, чем требует внутренний рынок, и больше, чем требует внутренний и внешний рынок в совокупности. Мы оцениваем мощности зернопереработки сегодня на уровне 11-12 млн тонн в год.

Да, это больше, чем требуют сегодня экспортный и внутренний рынки.
Но, если посмотреть с другой стороны, то такая мощная зерноперерабатывающая база в нашей стране может быть и эффективным инструментом по повышению эффективности зернопроизводства в целом и развития экспорта продуктов зернопереработки в страны Средней Азии. 

Здесь необходимо остановиться на трёх моментах.

Первое – загрузка мельничных мощностей сегодня сокращается именно в силу развития экспортного рынка зерна. Цифры по поставкам зерна в страны Средней Азии общеизвестны, но все же озвучим их.

Начиная с 2011 года Узбекистан планомерно снижает объемы импорта казахстанской муки, всемерно развивая импорт зерна пшеницы из Казахстана, одновременно развивая экспорт продуктов переработки из казахстанского зерна.

Экспорт муки из Казахстана в Узбекистан упал с 1 млн 243 тыс. тонн (2012 год) до 342 тыс. тонн (2020 год) – в 3,6 раза. Экспорт пшеницы за этот же период возрос с 658 тыс. тонн до 2 млн 941 тыс. тонн – в 4,5 раза.

Развитие импорта пшеницы из Казахстана позволило Узбекистану развить свой экспортный потенциал – в 2020 году Узбекистан поставил на экспорт муку в Афганистан в объеме 721 тыс. тонн.

То есть, в 2020 году один миллион казахстанского зерна был переработан в Узбекистане и поставлен на рынок Афганистана. Соответственно, мукомолы Казахстана потеряли рынок зернопереработки в объеме 1 млн. тонн зерна.

Падение объемов экспорта муки в Таджикистан из Казахстана с 460 тыс. тонн (2007 год) до 96 тыс. тонн (2020 год), при одновременном многократном росте импорта зерна пшеница из Казахстана – с 218 тыс. тонн (2008 год) до 1 млн 20 тыс. тонн (2020 год) – тоже в пять раз.

Афганистан увеличил импорт казахстанской пшеницы с 33 тыс. тонн в 2013 году до 528 тыс. тонн в 2020 году – в 16!

Поэтому, повторюсь, снижение загрузки мельничных предприятий идет за счет сокращения экспортного потенциала. Наши соседи – импортеры нашего зерна открыто говорят о том, что они рассматривают нашу страну как «экологический огород». И мы сами этому способствуем. Здесь не лишне было бы напомнить и о том, что мы активно субсидируем производство зерна. Зачем? Чтобы поставлять это удешевленное зерно в страны Средней Азии для поддержки и развития их зернопереработки ?

Во-вторых, недозагруженность мощностей по зернопереработке является важным инструментом по стабилизации цен на хлебопродукты в целом по стране – конкуренция высока, тут не до получения сверхприбылей.

В-третьих, высокая концентрация мукомолья есть и в других странах, яркий пример – Турция. В Турции средняя загрузка мельничных мощностей по стране тоже не превышает 50%. Но там нет дебатов по поводу того, «…чья мама важнее». Турция, как никакая другая страна, использует это с высокой эффективностью. За последние 20 лет турецкое мукомолье, развивающееся во многом аналогично нашему, вышло в мировые лидеры по экспорту муки.

И продолжает успешно развиваться в этом направлении.

Мы неоднократно слышали высказывания в адрес зернопереработчиков «вас слишком много». Согласимся – действительно, нас больше, чем нужно для внутреннего рынка. Но, когда в семье рождается тройня (а планировали одного ребенка), двух не сдают в интернат. Наоборот – радуются, что будет много детей, будет крепче семья. 

Как-то один уважаемый депутат нам парировал – «ничего страшного, двое умрут, двое останутся». Еще более откровенным был недавно в интернете комментарий от известного бизнесмена – «если лошадь сдохла, слезай с неё и садись на другую».

Не думаем, что такие высказывания могут ложиться в основу принимаемых экономических решений на государственном уровне. 

Себестоимость и урожайность

Действительно, безудержный рост затрат на производство делает нашу пшеницу все более дорогой. Кстати, это общая проблема для всех, а не только для сельхозтоваропроизводителей - и у зернопереработчиков растут затраты на переработку (основные средства производства, энергоносители, мешкотара и пр.). 

Здесь, в первую очередь хотелось бы разобраться с терминологий. Наши оппоненты говорят о том, что «точка безубыточности» зерна пшеницы урожая-2021 в Казахстане – в районе 100 тыс. тенге за тонну. Под «безубыточностью» одни оппоненты понимают все составляющие производства, включая маржу, другие – озвучивают это как собственно себестоимость производства яровой пшеницы в текущем сезоне (что, согласитесь, само по себе далеко не одно и то же).

Если это действительно так, то это должно стать главной темой для обсуждения, а не то, чем торговать – пшеницей или продуктами ее переработки. Потому что такая высокая цена неминуемо скажется практически на всей группе социально значимых товаров (мука, хлеб, макаронные изделия, мясо птицы и свинина, яйцо и пр.). И к этому необходимо готовиться уже сегодня – во всех эшелонах законодательных и исполнительных органов.

Для анализа цен в предстоящую заготовку попытаемся разобраться, как обстоят дела с этим у наших соседей в приграничных областях России.​

Для сравнения приведем сравнительные цифры по урожайности в Сибирском федеральном округе (СФО) России.

Оценочная себестоимость яровой пшеницы в текущем году в Омской области – на уровне 7-12 тыс. рублей за тонну, в зависимости от урожайности. 

В Новосибирской области – на уровне 10 тыс. рублей за тонну (или на уровне 65 тыс. тенге с НДС с учетом курса национальных валют России и Казахстана).

Далее для сравнения приведем среднетрехлетние показатели урожайности яровой пшеницы в Сибирском федеральном округе:

Алтайский край: рост с 10,5 ц/га (2010–2012 г.г.) до 13,5 ц/га (2018–2020 г.г.).

Омская область (за тот же период): 12,7 – 15,5 ц/га;

Новосибирская область (соответственно): 13,0 – 17,4 ц/га;

Томская область: 12,4 – 23,5 ц/га;

СФО в целом: 13,2 – 16,8 ц/га.

Аналогичный рост урожайности и по областям Поволжского федерального округа, входящего в круг интересов наших импортеров зерна из России.

То есть,  рост себестоимости производства яровой пшеницы в России во многом сдерживается повышением урожайности.

Да еще плюс пошлины, которые «сбивают» маржинальность продаж пшеницы сельхозтоваропроизводителями.

Здесь же – наши оппоненты утверждают, что доходность зернопроизводства в последние годы падает. Но чем тогда объяснить тот факт, что в 2020 году посевные площади под пшеницу в Казахстане выросли сразу на семь процентов – с 11,39 млн га в 2019 году до 12,17 млн га в 2020 году? И в текущем году посевные площади под пшеницу не провалились, а лишь «просели», по предварительным оценкам, на 1,5%?

Как промежуточный вывод – эффективность зернопроизводства в нашей стране выходит за рамки нашей дискуссии, но без приведенных цифр сама дискуссия была бы не такой полной. Но, повторимся, тема крайне актуальная и требует всестороннего профессионального анализа и обсуждения. 

Транзит и рынки

 Казахстан торгует на одних и тех же рынках Средней Азии и зерном пшеницы, и продуктами его переработки. Совмещение этих рынков произошло еще в 2008 году, когда МСХ РК публично заявило, что, в связи с подорожанием транспортировки зерна в порты Черного и Балтийского морей, основным рынком сбыта казахстанской пшеницы будут страны Средней Азии.

Наши импортеры не могли этим не воспользоваться и произошло то, что произошло.

Сегодня рынки стран Средней Азии, Казахстана, приграничных областей России и Афганистана можно (и нужно) рассматривать как единый зерновой рынок. И зерновой баланс этих стран необходимо рассматривать как единое целое.

Что ждет нас на этих рынках?

Потребность в зерне в странах Средней Азии и Афганистане будет расти пропорционально росту населения этих стран и повышения покупательной способности населения. Изменения уровня потребления хлебопродуктов в сторону снижения в среднесрочной перспективе маловероятно в силу целого ряда причин.

Присутствие Пакистана на афганском рынке будет иметь устойчивую тенденцию к снижению, что дает нам слабую надежду присутствия на этом рынке. Тенденция роста поставок зерна в Афганистан будет продолжаться.

Узбекистан будет наращивать импорт казахстанского зерна, несмотря на планы по увеличению объемов производства собственного зерна. Как следствие – вытеснение казахстанских мукомолов с рынка Афганистана.

Узбекистан сегодня исключительно выгодно использует высокие ставки транзитных тарифов, для сдерживания экспорта казахстанской муки в Афганистан. Но это – также тема отдельного обсуждения.

Кыргызстан сегодня также заинтересован в наращивании объемов импорта казахстанского зерна, но главная проблема рынка зерна и зернопродуктов Кыргызстана сегодня – борьба с теневым импортом в страну муки из Казахстана, общий объем серого импорта муки, производимого кыргызскими мучными трейдерами с территории Казахстана, достигал в 400 – 450 тыс. тонн в год (сегодня наблюдается тенденция роста поставок зерна из России в Кыргызстан). Утверждение наших оппонентов о том, что при вступлении в ЕЭАС Кыргызстан сократил поставки муки из Казахстана в корне не соответствует действительности.

Одним словом, во всех странах Средней Азии будет сохраняться тенденция замещения импорта казахстанской муки казахстанским зерном.

Наши оппоненты утверждают, что вступление Узбекистана и Таджикистана в ЕАЭС приведет к выравниванию железнодорожных тарифов (транзитного и внутреннего) для этих стран по территории Казахстана. Это утверждение – тоже неверно - Кыргызстан сегодня член ЕАЭС, но при транспортировке зерна из России транзитом по Казахстану перевозка осуществляется по транзитному тарифу.

Мы выше отмечали, что мукомолы, перерабатывая до 5 млн тонн зерна в год, в качестве побочного продукта переработки поставляют на внутренний рынок до 1,2 млн тонн отрубей. Это – исключительно важно для поддержки и развития кормопроизводства в нашей стране. Хотелось бы подчеркнуть – не животноводы поддерживают мукомолов, закупая отруби – а наоборот – мукомолы поддерживают развитие животноводства в стране. 

Выводы и предложения

 Во-первых, повторимся, что сложившаяся ситуация в зерноперерабатывающей отрасли – это не проблемы нынешнего года. Это клубок проблем, накопившихся в последнее десятилетие. И это не проблема зернопереработки, как отдельно взятой отрасли. Это проблема всех перерабатывающих отраслей АПК, если они будут успешны на экспортных рынках. Проблемы в масложировой отрасли в текущем году – яркое тому подтверждение.

1. Мы согласны с нашими оппонентами в том, что реалии мирового зернового рынка в целом и рынка стран Средней Азии в частности требуют пересмотра в подходах к стратегии экспорта зерна и зернопродуктов. Нужны системные меры по повышению эффективности зернопроизводства в нашей стране, как главного драйвера повышения конкурентоспособности казахстанского зерна и, соответственно, муки из него.
2. Мы также полностью поддерживаем наших оппонентов в вопросе борьбы с серым импортом российского зерна. Инструментов здесь тоже много, осталось их правильно и эффективно применять.

3. Всем очевидно, что мукомольная отрасль сегодня гибнет. И спасение отрасли – в выработке системных мер поддержки. Повторимся – системных мер поддержки не зернопереработки, а экспорта всей переработанной продукции АПК.

Предложений по таким мерам масса, но они должны приниматься не отраслевыми ассоциациями и союзами, которые, как ни крути, будут стараться тянуть одеяло на себя, а уполномоченным органом, на который возложена роль арбитра. И решения эти должны быть направлены не на решение проблем отдельно взятой отрасли, а на создание условий для получения максимального, интегрированного экономического эффекта от всего жизненного цикла продукции АПК. И рассматриваться они должны (подчеркнем повторно) как долгосрочные, а не проблемы текущего года.

Международный опыт в этом направлении есть, практика его долгосрочного применения показала свою эффективность (Китай – дифференцированный НДС при экспорте зерна и продуктов переработки, Турция – прямые субсидии зернопереработчикам при экспорте муки. По пути создания противовеса в развитии экспорта зерна пошла и Россия, введя плавающие пошлины на зерно).

4. Тезис наших оппонентов о развитии собственной базы сырья для зернопереработчиков наталкивает на строки басни Крылова о сапожнике и пирожнике. Наверное, все же, каждый должен заниматься своим делом. Тогда это будет и профессиональнее, и эффективнее. Кухарка не должна управлять государством. И думать надо о развитии (и стимулировании!) долгосрочной взаимовыгодной кооперации между зернопроизводителями и зернопереработчиками.

5. Развитие глубокой переработки – не путь для спасения отрасли зернопереработки. Потенциал этого рынка для Казахстана – в пределах 1-1,5 млн тонн зерна в год (два – три производства). Отрасль в целом с её многотысячным штатом развитие глубокой переработки не спасает. Дополнительно отметим – в стране не просто 170 мельниц.  На этих мельницах работает около 10 тыс. человек, да нельзя забывать и о громадном мультипликативном эффекте отрасли, дающей дополнительные рабочие места в смежных отраслях – энергетика, машиностроение, транспорт и пр. (от шести до десяти человек дополнительных рабочих мест на одного работающего в зернопереработке).

Бесспорной истиной является утверждение, что торговать продуктами переработки всегда выгоднее, чем сырьем. Именно поэтому, в рамках программы повышения эффективности АПК, перед перерабатывающими отрасли страны поставлена задача нарастить экспорт переработанной продукции в два раза. И задача эта закреплена сегодня во многих программных документах. За последние годы мы потеряли в экспорте в наши основные страны-импортеры казахстанской муки порядка 1,4 млн тонн. Если вспомнить, что добавленная стоимость тонны переработанной продукции дает стране доход порядка $50 на тонну, то недополученный доход от замены муки на экспортных рынках мукой составил порядка $70 млн. Да еще не надо забывать про сокращение, на этом фоне, налогооблагаемой базы в стране. И потерю рабочих мест.

Несколько лет назад один из вице-министров сельского хозяйства нашей страны публично заявил, что он может цифрами доказать, что экспорт зерна выгоднее для нашей страны, чем экспорт муки.

Прошло много времени, и вице-министр уже не вице-министр, и доказательств, естественно, так мы и не увидели. Но вспомнилась эта история, потому что уполномоченному органу – Министерству сельского хозяйства РК – нужно все же когда-то официально определиться в стратегии – что и как надо стимулировать, для получения максимального эффекта. 

Мы возлагаем огромные надежды на Министерство торговли и интеграции РК. В их компетенции – выработать четкую программу стимулирования экспороориентированных отраслей, направленных на экспорт продукции с добавленной стоимостью.

Проблемы перерабатывающих отраслей АПК – на стыке многих министерств и ведомств. И эффективная стратегия развития экспортного потенциала немыслима без четкой координации.

Без правильно выбранной стратегии задача повышения экспорта переработанной сельхозпродукции в два раза, поставленная в настоящее время в НацПлане развития АПК, так и останется светлой мечтой. Как и программа поддержки и развития отрасли, разработанная по поручению Елбасы два с половиной года назад и пылящаяся до сих пор на полке в Министерстве сельского хозяйства РК.

Когда дорабатывался этот материал, в наш Союз пришел запрос из госоргана – касательно наличия отрубей у наших предприятий.

А откуда им появиться – если предприятия стоят?