Статья из WSJ напоминает главу романа-антиутопии, однако автор пишет о предложениях американских левых. Новые правила гендерно нейтральной речи отменяют такие слова, как «отец», «мать», «сын», «дочь». Все это мало похоже на свободу слова и ценности, за которые боролся Мартин Лютер Кинг, подчеркивает автор.

Полиция речи Демократической партии требует не только толерантности, но и поддержки прогрессивной партийной повестки.

своем написанном в 1946 году эссе «Политика и английский язык» Джордж Оруэлл отмечал, что язык политиков «состоит, по большей части, из эвфемизмов, безосновательных утверждений и совершенно мутной расплывчатости». Такая характеристика вполне подходит для новых правил спикера палаты представителей Нэнси Пелоси по гендерно нейтральной речи.

В понедельник подконтрольная демократам нижняя палата партийным большинством проголосовала за утверждение новых руководящих указаний, касающихся официального языка. Такие местоимения как «он» и «она» заменят на themself (точного соответствия в русском языке в таком контексте нет, ближайшее — «само», «оно» — прим. перев.) Долой такие слова как «отец», «мать», «сын», «дочь», «брат», «сестра», «дядя», «тетя» и прочие, относящиеся к семейным узам. Все предстоит заменить на слова «родитель», «ребенок», «родственник» и так далее. Рассерженный лидер республиканского меньшинства Кевин Маккарти (Kevin McCarthy) назвал такие изменения «глупыми», что является точной, но неполной характеристикой.

Очевидно, госпожа Пелоси пытается задобрить прогрессивистов из числа своих сторонников. Но это также является примером того, как левые политики сегодня требуют не просто толерантности, но также одобрения и поддержки своей политики. Уважительно не соглашаться уже нельзя. И уж тем более нельзя согласиться не соглашаться. Это плохо, когда наши колледжи и университеты силой навязывают то, что по сути является кодексом речи, или когда они попустительствуют попыткам оградить студентов от разных точек зрения. Но теперь наши вашингтонские законодатели предлагают своего рода цензуру, ограничивающую свободу самовыражения.

Когда к власти в палате представителей придут республиканцы, они должны будут отменить данные изменения. Нет никаких свидетельств того, что кто-то, за исключением крайне левой элиты, одержим гендерно нейтральным вокабуляром. В последние годы активисты из Демократической партии пытаются популяризировать термин «лицо латиноамериканского происхождения», чтобы избежать слов «латиноамериканец» и «латиноамериканка». Но проведенный в прошлом году Исследовательским центром Пью социологический опрос показал, что «лицами латиноамериканского происхождения» себя называют всего 3% латиноамериканцев.

То, что пытаются сделать с языком левые, выходит далеко за рамки семантических изменений. Их цель заключается не просто в том, чтобы указать нам, как можно, а как нельзя выражаться вслух. Они хотят придать новый смысл обычным словам и выражениям с целью продвижения собственной политической программы. По этой причине из дискуссии о «расовом разнообразии» почему-то исключены американцы азиатского происхождения. А чернокожих теперь надо называть в соответствии с их расовой принадлежностью. И писать это слово нужно с большой буквы «Ч» (ни больше, ни меньше), когда они становятся жертвами полиции, но не тогда, когда они являются подозреваемыми в совершении преступлений.

Автор бестселлеров и знаток «разнообразия» Робин Дианджело (Robin DiAngelo) настаивает, что чернокожие не могут быть расистами. Это могло быть верно лишь в том случае, если бы обычный человек не сталкивался регулярно с проявлениями такого расизма. Ученый Ибрам Кенди (Ibram X. Kendi), специализирующийся на проблемах расы, призывает создать федеральное «министерство антирасизма», которое будет отвечать за выдачу разрешений на реализацию любых политических мер на местном уровне, уровне штатов и федеральном уровне, чтобы в этих мерах не было элементов расового неравенства. Он также предлагает наделить это ведомство функциями «контроля за такой политикой, расследования фактов расового неравенства при ее проведении и наблюдения за государственными служащими, чтобы те не выражали расистские идеи». Можно только догадываться, насколько это соответствует положениям нашей конституции о свободе слова.

Непонятно и то, каким образом контроль за речью будет способствовать утверждению расового равенства. Движение за гражданские права 1950-х и 1960-х годов было величайшим достижением либерализма. Но насколько далеко оно продвинулось бы без свободы слова? Ставшие иконами этого движения Мартин Лютер Кинг, Рой Уилкинс и Тэргуд Маршалл не пытались затыкать рты своим оппонентам. Они вели с ними дебаты и делали это вполне успешно, не коверкая английский язык.

В прошлом месяце «Нью-Йорк Таймс» опубликовала две тревожные статьи, ярко иллюстрирующие, что поставлено на карту в этих культурных войнах. Они касаются подростков и употребления скандально известного слова на букву «Н» (негр — прим. перев.). В одной статье говорится о матери чернокожего ученика, которая не захотела, чтобы ее сын изучал на уроках английского языка пьесы драматурга Августа Уилсона, так как некоторые персонажи там используют это слово на букву «Н». В другой статье речь идет о чернокожем подростке, распространившем в сети трехсекундное видео трехлетней давности, в котором его одноклассник, слушая рэп, повторяет презрительную реплику расового содержания. В первом случае из-за злобных возражений матери ребенку пришлось уйти из школы, в которой он учился с самого первого класса. Во втором случае собиравшийся поступать в колледж белый ученик был вынужден забрать свои документы из Университета штата Теннеси под давлением членов приемной комиссии.

В обеих статьях нет даже упоминания о том, что в культуре чернокожих слово на букву «Н» неизбежно, и что его регулярно используют самые популярные комики и музыканты нашей страны. Более того, его гораздо чаще произносят черные, нежели белые. Трудно поверить, что мать из первой статьи и чернокожий подросток из второй были на самом деле оскорблены использованием слова на букву «Н» в таких контекстах. Легче верится в то, что они решили воспользоваться возможностью и привлечь к себе всеобщее внимание.

Вопрос в том, сколько еще наше общество будет попустительствовать такого рода притворному возмущению. Сколько еще либералы будут безнаказанно диктовать американцам, какие местоимения им можно использовать, а какие нет, и когда оскорбительные расовые выражения уместны, а когда нет? Если позволить госпоже Пелоси и демократам левого толка настоять на своем, это будет продолжаться очень долго.

Helsingin Sanomat (Финляндия): финские секс-терапевты боялись, что служба помощи для педофилов не будет востребованной, — в итоге им не хватило времени, чтобы помочь всем

В Финляндии запустили службу психологической помощи педофилам. Ее создатели объясняют, что большинство таких людей никогда не совершат настоящее преступление, и подобные мысли их очень пугают. Но если станет ясно, что клиент готов пойти дальше фантазий, терапевт сразу обратится в полицию, заверяют они.

«Большинство педофилов просто живут с этими мыслями и не совершают преступлений», — говорит финский секс-терапевт Патрисия Теслефф

В 2017 году секс-терапевты Патрисия Теслефф (Patricia Thesleff) и Анна Колстер-Векстрём (Anna Kolster-Weckström) организовали службу помощи педофилам. Они опасались, что у них не будет клиентов.

Терапевты вложили в организацию этой службы много сил.

Финский фонд поддержки преступников (Kriminaalihuollon tukisäätiö) и организация Sexpo, которая занимается вопросами сексуальных прав, несколько лет искали спонсора для первой в истории Финляндии службы помощи людям, обеспокоенным своими фантазиями о детях. Получить финансирование для оказания поддержки педофилам было нелегко.

В 2018 году Теслефф и Колстер-Векстрём начали воплощать в жизнь проект Serie благодаря финансовой поддержке Центра финансирования организаций социального обеспечения и здравоохранения STEA. Терапевтам помогает координатор Нита Тайвалоя (Nita Taivaloja), которая формирует в стране сеть специалистов.

Секс-терапевты напрасно беспокоились. Клиенты быстро нашлись, и рабочего времени даже не хватило на всех.

Главная задача в деле помощи педофилам — предотвращение сексуальных преступлений в отношении детей и молодежи и психологическая поддержка педофилов. Конечно, стигма вокруг педофилии делает это сложной задачей.

«Педофилия — психиатрический диагноз. Никто не хочет быть педофилом или насильником, — говорит Патрисия Теслефф. — Если ты педофил, люди будут видеть в тебе только это».

По этой причине Патрисия Теслеф и другие специалисты говорят об инфантосексуализме.

Никто не знает, как возникает педофилия, или инфантосексуализм. Согласно современным исследованиям, влечение к детям появляется у человека еще в юности.

По оценкам специалистов, примерно 2% финских мужчин, то есть приблизительно 40 тысяч финнов, имеют сексуальные фантазии о детях. О женщинах подобной статистики нет.

«Большинство педофилов просто живут с этими мыслями и не совершают преступлений», — уверена Патрисия Теслефф.

Однако некоторые все же реализуют свои желания преступными способами. В 2020 году в Финляндии было зафиксировано несколько десятков сексуальных преступлений в отношении детей. В ноябре началось расследование по делу о серии сексуальных преступлений: несколько финнов подозреваются в изнасилованиях и распространении видеозаписей с изнасилованиями.

Главная задача проекта — не дать сексуальным фантазиям довести людей до преступлений.

За последние три года терапевты провели около 600 сеансов. Длительный курс восстановления проходят около 40 человек. Ситуации у всех разные, рассказывает Патрисия Теслефф.

«Большинство наших клиентов — обычные люди, которых подобные мысли ужасно угнетают».

Однако терапевты отметили, что в историях клиентов есть много общего. Например, многие страдают от одиночества или изоляции.

«Эти мысли давят, давление накапливается. На каком-то этапе становится слишком тяжело», — описывает ситуацию Теслефф.

Большинство клиентов говорят, что ни с кем раньше не делились своими мыслями.

Было бы проще, если бы эти вопросы можно было обсудить уже в молодом возрасте — к примеру, с секс-терапевтом, говорит Теслефф. С молодым человеком можно поговорить о наличии интереса к людям его возраста или старше. Сексуальное влечение только к детям и молодежи испытывают лишь немногие педофилы.

Специалисты узнают о предпочтениях клиентов в начале сессии, попросив их заполнить анкету. Так легче установить, люди какого возраста привлекают клиента, испытывает ли он сексуальное влечение к девочкам или к мальчикам и так далее.

Мнение, что педофилов интересуют абсолютно все дети, — заблуждение. Обычно педофил испытывает сексуальное влечение к детям определенного пола и возраста или к какому-то определенному ребенку.

Клиенты приходят к Теслефф и Колстер-Векстрём добровольно. Поэтому они всегда мотивированы. На приеме они могут сохранять анонимность.

«Мы не проверяем личные документы, за исключением тех случаев, когда к нам обращается суд», — рассказывает Теслефф.

На встречах ведутся доверительные беседы. Но если клиент рассказывает о преступлении, за которое он не понес наказание, или делится планом будущего преступления, терапевт обращается в полицию и службу по защите детей.

О том, что приводит к совершению первого преступления, известно очень мало, рассказывает психолог Микко Юлипекка (Mikko Ylipekka), работающий в тюрьме города Риихимяки.

Некоторые антисоциальные черты, объединяющие многих преступников, могут быть и у людей, которые совершают сексуальные преступления.

Юлипекка работает в отделе STEP, куда направляют осужденных за сексуальные преступления со всей Финляндии. Здесь проводится уникальная для Финляндии групповая терапия для снижения риска рецидива сексуальных преступлений.

Микко Юлипекка работает в тюрьме Риихимяки уже пять лет. Он выделил два основных результата терапии среди заключенных.

Во-первых, некоторые понесшие наказание мужчины, уже начавшие работать на воле, осознали, какие проблемы у них есть. Также они поняли, что эти вопросы можно обсудить с другими людьми.

Во-вторых, благодаря службе поддержки люди, вышедшие из тюрьмы, могут получить помощь и после окончания срока заключения.

О сексуальных преступлениях в отношении детей, как и о сексуальных преступлениях в целом, редко заявляют в полицию.

В 2018 году полиция Финляндии зафиксировала 1373 сексуальных преступления или попытки сексуальных преступлений в отношении детей. Согласно Уголовному кодексу, сексуальные преступления в отношении детей младше 16 лет подлежат наказанию, если преступление совершил взрослый или молодой человек старшего возраста.

К сексуальным преступлениям относят различные действия сексуального характера — к примеру, прикосновения к половым органам, секс, распространение фотографий и сообщений сексуального характера.

Большая часть сексуальных преступлений в отношении детей совершается не педофилами. 55-60% этих преступлений совершают другие люди — к примеру, молодежь.

Помогали ли службы поддержки предотвращать сексуальные преступления в последние три года? Если да, то насколько? На этот вопрос Микко Юлипекка затрудняется ответить.

«Я уверен, что служба поддержки помогла, и наверняка так и есть, но доказать это тяжело. Три года — очень короткий срок, чтобы понять эффект».

Педофилы часто получают терапевтическую помощь, только попав в тюрьму. Если бы преступник смог взять свои желания под контроль раньше, преступления можно было бы избежать.

По словам Юлипекки, в исследованиях не учитываются люди, которые испытывают сексуальное влечение к детям, но не были застигнуты на месте преступления или вовсе не собираются нарушать закон. Таких людей просто так не выявить.

На практике человеку нужно попасться на преступлении или признаться в своих склонностях. Но стигма, связанная с педофилией, сильно влияет на решимость людей поднять эту тему.

Тюремная программа STEP сосредотачивается на изучении личных обстоятельств заключенных и факторов, способных спровоцировать рецидив. Так в причинах потенциальных рецидивов удается разобраться, еще пока человек сидит в тюрьме.

Риск повтора преступления возрастает, если преступник молод, уже совершал преступления раньше и не состоит в родстве с жертвой. Рецидив может возникнуть из-за совокупности нескольких факторов.

Для разговоров с педофилами характерны те же черты, что и для бесед клиентов с психологами в целом. Многие испытывают страх.

«Из-за чувства стыда открываться другому человеку не хочется. Хочется провалиться сквозь землю. А не просить помощи».

Вот почему обществу важно научиться говорить о педофилии спокойно.

«Нужно разрушить миф о типе с фургоном, который похищает детей. Конечно, такие люди тоже есть, но их очень мало. Большинство — самые обычные люди».

Те же мысли и у Патрисии Теслефф.

На прием приходят люди разного возраста, как подростки, так и люди средних лет. Многие работают и учатся. Некоторые подростки приходят вместе с родителями по рекомендации школьного учителя.

Как говорит Теслефф, с клиентами нередко приходится разбирать основы сексуального воспитания. На сессиях обсуждаются личные границы человека и границы окружающих. Некоторые базовые вещи по той или иной причине не обсуждались ни в школе, ни дома.

Занятия по сексуальному воспитанию порой могут негативно сказаться на состоянии человека, обеспокоенного фантазиями о детях. Обычно педофилия рассматривается только с позиции опасности для окружающих. Детей предостерегают о существовании людей с такими мыслями.

Эта проблема существует и в среде специалистов сферы социального обеспечения и здравоохранения, говорит Микко Юлипекка. «Что-то мне подсказывает, что у специалистов сферы социального обеспечения и здравоохранения есть множество предрассудков и страхов в отношении людей с такими особенностями».

И хотя в отчетах сексуальный интерес к детям у клиентов таких специалистов не фиксируется, обычно выясняется, что, судя по статистике, у них были клиенты с такими склонностями.

«Даже если вы не знаете, как работать с такими ситуациями, стоит как минимум обратить внимание на вещи, беспокоящие человека, и направить его к профессионалам», — продолжает Юлипекка.

Для этих целей и существует проект Serie. Сеть специалистов охватывает уже часть Финляндии, и в дальнейшем она должна распространиться на всю страну.

Проект получил финансирование на следующие два года. К проекту присоединится исследователь, который займется поиском необходимой информации о педофилах, а также суммирует доказательства эффективности работы.

Исследователи беспокоятся о финансировании проекта в дальнейшем, признает Теслефф. Даже небольшие суммы очень востребованы.