Глобальное ударное командование ВВС США присоединяется к концепции автора бестселлеров Саймона Синека под названием «бесконечная игра», чтобы изменить коренным образом подход к конкуренции великих держав. Глава командования считает эту концепцию глубокой и насущной теорией.

тобы более эффективно конкурировать с Россией и Китаем на арене великих держав, Соединенные Штаты должны изменить то, как они воспринимают — и играют — в эту игру, сказал командующий Глобальным ударным командованием ВВС США Тимоти М. Рэй (Timothy M. Ray) 10 декабря.

«Мы находимся в долгосрочном стратегическом соревновании с двумя реалистичными, автократическими странами с существенными арсеналами в их распоряжении, и они не разделяют наше мировоззрение о том, как все должно работать», — сказал Рэй в заранее записанном выступлении, которое транслировалось во время 20-го симпозиума по ядерной триаде. Он отметил, что это соперничество с ними имеет «высокие ставки». Этот симпозиум был организован Институтом аэрокосмических исследований имени Митчелла при Военно-воздушной академии совместно с Технологическим университетом Луизианы и Центром киберинноваций.

Рэй сказал, что Глобальное ударное командование ВВС «присоединяется» к концепции автора бестселлеров и лектора-мотиватора Саймона Синека (Simon Sinek) под названием «бесконечная игра», чтобы изменить коренным образом свой подход к конкуренции великих держав.

Рэй разъяснил этот подход таким образом:

• В мире есть два вида игр: конечные, имеющие свои пределы, такие как бейсбол, которые существуют в заранее установленных измерениях (подумайте о подачах), правилах (подумайте об аутах), количестве участников (например, бейсбольная площадка и скамейка запасных игроков вмещают только две команды за игру) и заканчивающиеся определенным образом.
• «В бесконечной игре, в отличие от конечной, есть известные и неизвестные игроки, — объяснил Рэй. — Они приходят и уходят из этого конкретного соревнования с разными балансами интересов, разными правилами. И нет никакого определенного состояния завершения игры».
• В этих бесконечных играх победа заключается в том, чтобы продержаться достаточно долго, чтобы сыграть и на следующий день. В то время как игрок в конечной игре использует шашечный подход к такому вызову, стремясь превзойти своих соперников, лишая их «ресурсов, времени или воли», Рэй сказал, что игроки в бесконечной игре подходят к этим противоречиям как в шахматах.

«Я считаю, что она глубока и насущна», — сказал Рэй о теории Синека.

Следовательно, если Соединенные Штаты реально собираются играть в «бесконечную игру», стремясь превзойти Китай и Россию на поле битвы великих держав, то они должны думать как шахматист, признавая существующее в реальности положение игры на доске, а не то, которое они предпочли бы видеть, и в соответствии с этим вырабатывать стратегию, сказал Рэй. 

«Следует учесть, что у нас есть российский конкурент, у которого только часть арсенала полностью… модернизирована и охвачена договором. И у нас есть китайский конкурент, где ни один из его арсеналов не подпадает под действие договора, а он хочет сравняться с нами по ядерному оружию в будущем. Мы должны уладить эту реальность стратегической обстановки совсем иначе, чем мы это делали раньше, — сказал он. — Мы не можем позволить себе роскошь выбирать — нравится или не нравится — сложившаяся обстановка. И я думаю, это действительно важно».

Рэй сказал, что этот сдвиг в системе понятий также требует, чтобы США рассматривали растущую идентичность Китая как «ядерного противника», который обладает «угрозами во многих областях» и понимает «всю природу конкурентного пространства» при мозговом штурме о том, как конкурировать с нами в Тихом океане.

Рэй добавил, что, вступая в 2020 год, он ожидал, что Китай будет придерживаться минималистского подхода к ядерному устрашению, но теперь он твердо убежден, что оставил эти оговорки позади.

«Вы слышали, как некоторые из наших высших руководителей публично заявляли, что китайцы, по крайней мере, удвоят свой ядерный арсенал к концу десятилетия, — сказал Рэй. — Большинство людей считают „удвоить" самым важным словом в этих разговорах. Я скажу вам, что самые важные слова — это „по крайней мере"».

Он сказал, что сейчас США нуждаются в своих «самых ярких умах», чтобы помочь себе «примирить эту конкретную реальность».

«Теперь, когда вы рассматриваете реальные факты, стоящие перед нами, бремя доказательств того, нужно ли нам модернизировать нашу триаду с учетом китайцев, — это больше не только моя проблема, — сказал он. — Это на самом деле… касается всех, кто думает, что мы можем сделать что-то по-другому в свете всех этих реалий стратегической обстановки. Как я уже сказал, Вы не можете позволить себе искать другую стратегическую обстановку; она сегодня однозначно является данностью, и мы должны делать выводы в соответствии с нею».

Ядерное проклятие и ядерное благословление

Поскольку спрос на энергию к 2030 году должен будет удвоиться, растет спрос и на атомную энергию. В данный момент строится 55 реакторов в более чем дюжине стран, кроме того, на стадии планирования находятся еще пятьдесят.

Возрождающийся интерес к ядерной энергетике на Ближнем Востоке вызывает споры о том, останутся ли мирными по своей природе ядерные амбиции этих стран. Существует два зачастую игнорируемых многими вопроса. Во-первых, почему только сейчас такие страны как Египет и Турция делают успехи в производстве ядерной энергии, хотя такая энергетика доступна уже более полувека? Во-вторых, почему ядерный ренессанс Ближнего Востока исходит от России и Китая, в то время как единственными успехами Запада и его союзников на региональном рынке являются реакторы у саудитов корейского производства?

Рост российского и китайского секторов строительства реакторов

И эти загадки не уникальны для Ближнего Востока. Из 72 новых контрактов на экспорт ядерных реакторов по всему миру у России 39, а у Китая 15, в то время как у западных экспортеров (Франция, Южная Корея и Соединенные Штаты) всего 18 на всех. Так было не всегда. Сравнение по десятилетиям с 1960 годов показывает, что экспортная доля России всегда колебалась на уровне около 25 процентов. Однако за последние 10 лет доля России выросла более чем в два раза. Даже при том, что на этот рынок вышел Китай, что, как ожидалось, должно было существенно снизить долю России, привело, однако, к прямо противоположному эффекту.

Одним из популярных объяснений этого является то, что Россия и Китай растут, потому что их западные конкуренты падают. Один из двух американских атомных экспортеров Westinghouse Electric Company обанкротился, тогда как другой, GE-Hitachi, еще жив, но мало чего добился на рынке экспорта ядерных реакторов.

Канадский Atomic Energy of Canada Limited (AECL) и французская Areva в конце 2000-х могли обанкротиться и остались на плаву лишь благодаря помощи правительства. Даже южнокорейская Kepco, являющаяся, возможно, самой успешной из компаний экспорта ядерных реакторов западного толка, и близко не достигла показателей своих российских и китайских конкурентов.

Рост Китая более понятен потому что это мировой промышленный локомотив. Страна имеет четко согласованную стратегию расширения своего влияния на развивающиеся рынки; например, в рамках инициативы «Один пояс, одна дорога» делаются большие инвестиции в свои внутренние ядерные мощности, для чего имеется политическая воля и финансовые ресурсы.

Но почему Россия?

Российские реакторы не новее, не дешевле, не более продвинуты и не более эффективны своих западных конкурентов. На самом деле, покупка российских ядерных реакторов не лучшая альтернатива, а, возможно, даже более худшая. Экономика страны страдает от санкций и низких цен на нефть, у операторов реакторов сомнительная история коррупции и злоупотреблений. Кроме того, производственные мощности ядерных реакторов России перенапряжены. Не имея возможности производить более одного реактора в год, русские, тем не менее, взяли на себя обязательство создать девятнадцать реакторов в четырнадцати странах. Даже если Москва намерена выполнить обязательства по своим ядерным реакторам, ее заказчикам это обойдется недешево — пока что она строила реакторы в два раза дольше и в два раза дороже изначально обещанного.

Почему тогда страны продолжают сотрудничать с российскими компаниями по ядерной энергетике, отлично зная, что проекты неизбежно будут затянуты или прекращены, и даже те, что не будут, отнимут больше времени и денег чем ожидалось? Ответ лежит в изменившейся структуре международной системы.

Строительство ядерных реакторов в новом мировом порядке

Вместе с однополярностью окончание холодной войны принесло Соединенным Штатам медленный дрейф американской ядерной индустрии к неактуальности в результате слияния нескольких факторов: от выстраивания энергетической политики вокруг нефти и ужесточения регулирования до снижения стоимости возобновляемых источников энергии — все это вместе сделало этот сектор экономики маловажным.

В отличие от США, за последние 20 лет Россия и Китай пришли к тому, что начали считать ядерную энергию и строительство реакторов национально приоритетными. Китайские и российские компании находятся под непосредственным госконтролем и хорошо зарабатывают на щедрых расходах государства на проекты внутри страны. Однако конкурентный недостаток Запада — это только одна сторона медали. Другая — в том, что Россия и Китай не только обладают большими возможностями для продажи своих реакторов, но и страны, некогда мало интересовавшиеся покупками у двух этих стран, теперь активно их обхаживают. Американский политический обозреватель Патриция Вейцман называет это «страховкой». По мере сокращения американской мощи, более слабые союзники наращивают свое взаимодействие с такими противниками США как Россия и Китай, таким образом намереваясь достичь стратегической гибкости.

Как отмечают авторы книги «Неспокойная граница: растущие соперники, уязвимые союзники и кризис американской власти» Якуб Григел и Весс Митчелл, Москва и Пекин активно продвигают эту стратегию, особенно в отношении «пограничных союзников» Запада на таких театрах как Восточная Европа, Ближний Восток и Юго-Восточная Азия. Не то чтобы эти страны не знали, что заказанные ими ядерные реакторы могут быть так никогда и не закончены русскими или китайцами. Просто так они надеются одновременно достичь других целей, которые стали бы возможными благодаря установлению практического взаимодействия с Россией или Китаем.

Негласная переориентация

Какими бы тревожным они ни были, но риски распространения ядерного оружия на Ближнем Востоке — не главная проблема ближневосточной гонки за ядерными реакторами. Ни Запад ни его конкуренты не будут помогать странам региона разработать ядерное оружие, и существует здоровый механизм, которые существенно затруднит, если не полностью заблокирует одиночный забег какой-либо страны к созданию ядерного оружия. Это не означает, что ядерные реакторы не являются важнейшим аспектом многоплановой шахматной игры между США, Китаем и Россией — однако их значение скорее экономическое, чем военное.

Экспорт ядерных реакторов имеет значение не потому, что они являются прелюдией к ядерному оружию, а потому, что подразумевают негласную переориентацию. Взять, к примеру, Турцию. Созданные русскими турецкие реакторы не являются изолированным случаем — их следует рассматривать в контексте растущей энерготорговли, новых инфраструктурных инвестиций и углубления промышленного сотрудничества, которые одновременно и помогают и сами получают помощь от более тесных связей России и Турции. В то время как Россия и Китай увеличивают свой бизнес строительства ядерных реакторов на Ближнем Востоке, Западу (и особенно США) приходится бороться со своими все более непослушными союзниками.

Снижение американского влияния может дать региону возможность очиститься от наследия враждебности, созданной американской внешней политикой в последние десятилетия, но также может и превратить регион в грандиозную шахматную доску конкуренции великих держав. Первое было бы благословением, второе — проклятием.