С начала интервенции США на Ближний Восток в начале 2000-х годов отряды мусульман-шиитов стали одной из главных антиамериканских сил во всём регионе. В то время как отряды ливанской «Хезболлы» успешно противостояли Израилю (а в 2006 году смогли выдержать прямую израильскую интервенцию в Ливан), шиитское сопротивление в Ираке сражалось против армии США. Многотысячные выступления и восстания — и вместе с тем бесконечные диверсии и нападения — в итоге даже вынудили Вашингтон вывести большую часть своего контингента из Ирака в 2011 году.
Англоязычные СМИ неоднократно сообщали, что ответственность за жертвы среди солдат армии США несёт один человек — иранский генерал Кассем Сулеймани. Именно Сулеймани стал олицетворением иранской политики на Ближнем Востоке, направленной на поддержку антиизраильских и антиамериканских сил во всём регионе. И именно Сулеймани превратил разрозненные отряды сопротивления в единую армию, официально действующую в Ираке, Афганистане, Сирии, Ливане, Йемене и подпольно — в Бахрейне, Саудовской Аравии и ряде других стран.
С началом гражданской войны в Сирии, Сулеймани стал фактическим командующим гибридного иранского контингента в стране. Под его командованием на стороне правительства Башара Асада против боевиков выступили отряды добровольцев из Ливана, Афганистана, Пакистана и Ирака — десятки тысяч человек, переброска, снабжение и подготовка которых легли на плечи иранских спецслужб.
Касем Сулеймани
(сс) sayyed shahab-o- din vajedi
Зимой 2014 года в Ираке начала резко набирать силу группировка ИГ (организация, деятельность которой запрещена в РФ). И пока армия Ирака отступала, оставляя террористам целые города и военные склады, именно отряды мусульман-шиитов под командованием Сулеймани смогли нанести им первые поражения.
Именно поэтому убийство Сулеймани 3 января 2020 года в результате авиаудара ВВС США вызвало бурную реакцию по всему Ближнему Востоку. Однако в конечном итоге ставка Пентагона на ликвидацию одного человека принесла свои плоды.
Спустя два года после смерти Сулеймани созданная им теневая империя начала медленно рассыпаться. В Ираке все громче звучат голоса представителей ряда политических партий, требующих разоружения «Хашд-аль-Шааби» — коалиции шиитских вооружённых группировок. В Ливане аналогичные заявления всё чаще звучат в адрес группировки «Хезболла». Лишённые единого харизматичного лидера, который являлся авторитетом не только для друзей, но и для врагов, шииты постепенно сдают позиции как на фронтах войны, так и в региональной политике.
Ситуация дошла до того, что часть шиитской общины активно выступила против иранского вмешательства и также потребовала разоружить «Хашд-аль-Шааби». После того, как в октябре 2021 года проиранские партии потерпели на парламентских выборах тяжёлое поражение, им остаётся уходить в оппозицию, а при самом плохом сценарии — в подполье. Подобную судьбу пророчат и ливанской «Хезболле» после парламентских выборов в Ливане, которые пройдут в середине весны.
Впрочем, радость противников Ирана пока что преждевременна, поскольку и в Ираке, и в Ливане вооружённые отряды шиитов остаются самой боеспособной военной силой. Их ослабление может стать прологом для появления нового ИГ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), только на этот раз некому будет дать террористам отпор. Часть местных элит, которые прекрасно осознают эту угрозу, будет стремиться к тому, чтобы «приручить» шиитские формирования и перевести их под своё прямое управление — в обход иранских спецслужб.
Солдаты «Хезболла»
Khamenei.ir
Самый радикальный сценарий развития событий предусматривает прямое военное вторжение со стороны США и НАТО, которое станет возможным в том случае, если за ним обратятся новые правительства Ирака и Ливана. Однако и подобная интервенция не только не сможет окончательно подавить шиитское сопротивление, а напротив — скорее даст к нему новый импульс.
Несмотря на то, что «подпольная шиитская империя» Ирана переживает не лучшие времена, её пока что не стоит списывать со счетов. Поскольку для большинства шиитских ячеек подполье — естественное состояние, а партизанская война — излюбленная стратегия, в которой они не имеют равных. Вопрос в том — осознают ли США и их союзники последствия своих действий, постепенно втягиваясь в войну с таким противником. И если нет, то попытка искусственно нарушить шаткий баланс сил в регионе может вывести ближневосточный кризис на новый виток продолжительностью в 5−10 лет. Поэтому даже после своей смерти Касем Сулеймани и его наследие всё ещё остаются главной угрозой американской гегемонии на Ближнем Востоке.
Китайские военные вертолеты пролетают над спорными островами. Декабрь 2021 г. [Минобороны КНР]
ВАШИНГТОН — Пекин «незаконно» претендует на суверенитет или некую форму исключительной юрисдикции над большей частью Южно-Китайского моря и дает китайские названия местам по всей Азии для создания юридической основы своих претензий.
Китай претендует почти на все Южно-Китайское море, через которое ежегодно осуществляется торговля на триллионы долларов. Конкурирующие претензии выдвигают Бруней, Малайзия, Филиппины, Тайвань и Вьетнам.
В соответствии с международным правом, у Китая нет оснований для претензий, которые поставили Пекин на путь столкновения с его прибрежными соседями. Об этом говорится в 47-страничном исследовательском документе, опубликованном 12 января Бюро по океанам и международным экологическим и научным вопросам при Госдепартаменте США.
«Данные претензии значительно подрывают верховенство права в океанах и многочисленные общепризнанные положения международного права, отраженные в Конвенции», — говорится в заявлении. Под этим авторы исследования подразумевают ратифицированный Китаем договор Организации Объединенных Наций (ООН) по морскому праву 1982 года.
Одна из многих «противозаконных» китайских военных баз, построенных на искусственных островах в Южно-Китайском море. [Архив]
Моряк на эсминце ВМС США «Дьюи» в ходе проведения плановых операций. Южно-Китайское море, 20 января. [ВМС США]
В своем заявлении к опубликованному исследованию Госдепартамент вновь призвал Пекин «прекратить свою незаконную и принудительную деятельность в Южно-Китайском море».
В ответ Китай заявил, что доклад «искажает международное право и вводит общественность в заблуждение».
Авторы документа ставят под сомнение так называемую «девятипунктирную линию», которая составляет основу большей части позиции Пекина, а также географические обоснования претензий Китая. В документе говорится, что более 100 объектов, отмеченных Пекином в Южно-Китайском море, погружаются под воду во время прилива и, следовательно, находятся «за пределами законных границ территориального моря любого государства».
Ссылаясь на такие географические особенности, Пекин претендует на четыре «островные группы», которые, как говорится в исследовании Госдепартамента, не соответствуют критериям базовых линий согласно Конвенции ООН 1982 года.
В общей сложности, площадь островов Южно-Китайского моря составляет всего около 15 кв. км. Многие из них расположены далеко от материковых прибрежных государств. Пекин претендует на суверенитет над всеми этими островами. Однако у каждого острова или группы островов есть как минимум еще один претендент.
Международный водный путь
Большое, полузамкнутое Южно-Китайское море окружено Брунеем, Китаем, Индонезией, Малайзией, Филиппинами, Сингапуром, Тайванем и Вьетнамом.
Военно-морские силы многочисленных западных государств, во главе с США, проводят «операции по обеспечению свободы судоходства» — известные в военных кругах как FONOP — для отстаивания идеи о том, что Южно-Китайское море — международный водный путь.
В ходе первой в этом году объявленной операции FONOP военный корабль США прошел по Южно-Китайскому морю в четверг (20 января). Это повлекло за собой предупреждение со стороны китайских военных.
По данным ВМС США, эсминец США «Бенфолд» «отстаивал права и свободы судоходства вблизи Парасельских островов в соответствии с международным правом».
В Южной зоне боевого командования Народно-освободительной армии КНР (НОАК) заявили, что американский корабль «незаконно» вошел в воды, которые Пекин считает своими.
В последние годы китайские военные стали проявлять все большую агрессию, вторгаясь на территорию других суверенных государств. Это вызывает тревогу у соседних стран и беспокоит членов международного сообщества.
В 2020 году председатель КНР Си Цзиньпин выступил с резкими предупреждениями в адрес потенциальных «захватчиков», заявив о военной готовности Пекина защитить «новый Китай» от всех агрессоров.
В одном из своих недавних примечательных выступлений 23 октября Си заявил, что война призвана остановить вторжение и что на насилие нужно отвечать насилием.
Агрессия со стороны Китая, как и более мягкие попытки сформировать повествование о его территориальных претензиях, достигли уровня, который трудно игнорировать.
Демократический и самоуправляемый Тайвань живет под постоянной угрозой вторжения авторитарного Китая, который рассматривает остров как свою территорию и пообещал однажды его захватить — при необходимости силой.
Собственное правительство в Тайване существует с 1949 года.
Агрессия Китая распространилась и на Индию.
В июне 2020 года китайские и индийские солдаты вступили в ожесточенные рукопашные бои в области Ладакх, в результате которых погибли 20 индийских военнослужащих. Китайский режим признал наличие жертв, но точных цифр не привел.
В Центральной Азии Пекин выдвигает идею возвращения «своих» территорий, чтобы изучить реакцию местного населения. Наблюдатели считают эти действия прямой угрозой суверенитету региона.
Перекраивая карты
Тем временем Пекин использует новые названия и другие коды карт для обоснования своих территориальных претензий не только в Южно-Китайском море, но и в Восточно-Китайском море, а также в частях горного хребта, которые он оспаривает у Индии.
29 декабря Министерство гражданских дел КНР объявило, что использовало китайские иероглифы для «стандартизации» 15 географических названий в контролируемом Индией штате Аруначал-Прадеш на северо-востоке страны, передает китайское государственное издание Global Times.
Пять лет назад Китай уже переименовал шесть других мест в том же регионе.
Эти 15 названий вписываются в «национальные усилия по стандартизации управления географическими названиями», в том числе теми, которые «существуют уже сотни лет». Об этом в интервью Global Times сообщил аналитик Китайского исследовательского центра тибетологии в Пекине Лиан Сянмин.
У китайских лидеров есть и другой мотив — напомнить своим гражданам о своих претензиях и оказать давление на своих оппонентов в спорах по всей Азии.
Пекин также переименовал острова Спратли и Парасельские острова в Южно-Китайском море, основываясь, по словам китайских властей, на многовековых схемах ведения рыболовства.
В Восточно-Китайском море, которое поделено между Китаем, Японией, Тайванем и Южной Кореей, Пекин в конце 1950-х годов переименовал принадлежащие Японии необитаемые острова Сенкаку в Дяоюйдао. И Токио, и Тайбэй оспаривают претензии Пекина.
По мнению аналитиков, Пекин ведет игру с дальним прицелом. В конечном итоге Китай сможет использовать эти названия для получения преимущества в территориальных спорах, даже если такие споры возникнут только спустя десятилетия.
«Они могут согласиться заморозить статус-кво прямо сейчас», — говорит доцент сингапурской Школы международных исследований им. С. Раджаратнама Алан Чонг.
«Но через 50 лет они могут вдруг решить: “Хорошо, давайте обратимся в суд и выиграем дело мирным путем”, а потом начнут указывать на то, что у них есть карты и другие документы, подтверждающие, что 50 лет назад эта территория носила китайское название», — сказал он «Голосу Америки».
«В юридическом споре вы должны доказать, что управляете тем или иным местом, и часть этого — дать ему название», — заявил Александр Вувинг, профессор Азиатско-Тихоокеанского центра исследований безопасности им. Дэниела К. Иноуе на Гавайях.
