Вот уже сто лет продолжается, пожалуй, самый застарелый на земле конфликт. Именно в 1917 году была оглашена так называемая «Декларация Бальфура», предусматривавшая создание «национального очага для еврейского народа» на территории Палестины, тогда находившейся под управлением Великобритании. Этот «очаг» очень скоро стал яблоком раздора между коренным арабским населением и еврейскими мигрантами, превратившись с созданием Израиля в полноценный межгосударственный конфликт.

Но если почти все прошедшее столетие ядром ближневосточного конфликта было арабо-израильское противостояние, то сегодня его эпицентр переместился географически севернее, а в этнорелигиозном смысле – внутрь арабо-мусульманской среды. Ныне мы наблюдаем такую общую картину: от Сирии до Ирака, а также в Йемене идет нагнетание ситуации между суннитами и шиитами. Это дает основание многим внешним по отношению к исламу силам говорить о том, что мусульмане глубоко расколоты «суннитско-шиитским противостоянием», подспудно при этом указывая на то, что пресловутое единство всемирной уммы является мифом. Но так ли это?

Начнем c того, что шиизм (шиа Али) возник в 60-х годах как сугубо политическое явление в результате противостояния халифа Али и сирийского наместника Муавии ибн Абу Суфиана. И лишь гораздо позднее он обрел свою известную сегодня вероучительную специфику (например, несвободное от некоторых черт чуждого изначально исламу принципу «богочеловечества» в учения об имамах).

Шиизм, как религиозное учение хорошо наложился именно на персидскую ментальность, сформировавшуюся на основе зороастризма и некоторых других древних мистических учений. Кроме того, в исторической памяти иранцев глубоко сидело и до сих пор сидит то, что их страна была издревле крупнейшей империей Ближнего и Среднего Востока и всегда оставалась независимой, в отличие от соседних арабских стран. В прошлом веке это превратилось в отношение как к сопернику к соседней Саудовской Аравии, в силу своего положения страны как «хранительницы двух святынь» и обладательнице крупнейших в мире запасов нефти, также могущей быть лидером не только в регионе, но и в целом в арабо-мусульманском мире. Пока в обеих странах сбыли у власти прозападные режимы это соперничество не давало о себе знать. Но после исламской революции февраля 1979 года все резко изменилось.

В идеологии революции, разработанной в трудах ее лидера, имама Хомейни, красной нитью проходят идеи мессианства исламской республики, призывы «поднять знамя исламской революции над всем миром», противопоставления себя великим державам, тогдашним СССР и США в тезисе «Ни запад, ни восток, а исламская республика», и т.п. Но характерна одна деталь – в трудах лидера революции при всем подчеркивании «общеисламского характера» революционной идеологии, и таких призывах, как объединения суннитов и шиитов на намазе, постоянно присутствуют острые выпады против саудовских монархов как, по мнению аятоллы, «мунафиков». И, по утверждению Хомейни, свидетельством такого «лицемерия» является даже издание саудовцами Корана в роскошном переплете.

Таким образом, даже на основании этих фактов, можно сделать вывод, что истоки нынешней фазы ближневосточного конфликта следует искать в давних политических противоречиях Эр-Риада и Тегерана, а не в богословских различиях между суннитской и шиитской ветвями ислама.

При этом возникают два вопроса. Во-первых, почему это противоречие не «выстрелило» раньше, ведь «исламская республика» существует уже почти сорок лет? И, во-вторых, каковы цели тех гибридных войн, которые Иран ведет руками местных сил на территории Сирии, Ирака и Йемена?

Ответ на первый вопрос таков: в конце прошлого столетия внешнюю экспансию Тегерана сдерживала система двух равновеликих мировых противовесов – СССР и США. Многие помнят, что война с Ирана с Ираком, которая шла целых 8 лет (1980-1988), так и не закончилась победой какой-либо из сторон, именно благодаря наличию сверхдержав-противовесов. СССР не стало в 1991 году, но остались сильные и способные на глобальную экспансию США. Однако в самые последние годы, с момента начала «арабской весны, стало заметно, что и Америка не всесильна и изрядно сама увязла в том «управляемом хаосе», теорию которого она на основе аналитических разработок Госдепа создала для Ближнего Востока и пытается ее применить. Может быть что-то одно: либо управляемый, либо хаос. И в этой ситуации Тегеран решил, что настал оптимальный момент для реализации его давней мечты – стать самостоятельной региональной державой, наиболее мощной и влиятельной в силовом отношении. И эта мечта сегодня на наших глазах становится реальностью.

Второй вопрос – зачем? Зачем Ирану то, что многие эксперты называют «шиитской осью» идущей из Ирана, через Ирак, Сирию (в случае сохранения в Дамаске правящей алавитской верхушки) в Ливан, значительная часть которого полностью контролируется движением «Хезболла»? Cовсем не для того, чтобы «экспортировать» в западном направлении идеи «двенадцати имамов». Причина отнюдь не на небесах, а на земле, можно даже сказать под землей. В экономике и нефтяном факторе.

Долгие годы Иран находился под жесткими экономическими санкциями Запада, сильно ограничивавшими его возможности, особенно c точки зрения добычи, переработки и экспорта главных ресурсов страны – нефти и газа. Летом 2015 года между Ираном и международными посредниками по ядерной программе были достигнуты соглашения, на основе которых многие санкции были либо сняты, либо заморожены. Однако месяц назад президент США Дональд Трамп объявил иранский «Корпус стражей исламской революции» (КСИР) «террористической организацией, заявив, что США выходят из договора по ядерной программе. Это фактически означает, что не сегодня-завтра санкции вернуться вновь. А надо отметить, что сегодня реальной властью в исламской республике являются не «умеренные реформаторы» из правительства Роухани, и даже не престарелый аятолла Хаменеи и его окружение, а именно КСИР. «Корпус» — это не просто вооруженная сила, но и крупный бизнес-холдинг, контролирующий такие отрасли, как строительство, нефтепереработку и т.д, а также имеющий связанные с ним некоммерческие и общественные структуры.

Но у Тегерана в этой сложной ситуации оказался «запасной парашют» в виде его контроля над нынешней правящей шиитской элитой в Ираке (шииты в этой стране составляют половину населения). Шиитов в 2003 году к власти привели американцы, как альтернативу свергнутому президенту-сунниту Саддаму Хуссейну. Однако выгоду из этого, в результате, используя религиозную близость родство, извлек враждебный США Иран.

Сегодня обстановку в стране контролирует  более сильное в военном отношении чем даже национальная армия 600-тысячное шиитское ополчение «Хашд аш-Шааби» под командованием офицеров КСИР во главе с полковником Касемом Солеймани. Последний также командует спецназом КСИР «аль-Кудс», и кроме того является военным советником правительства Ирака, фактически – его «серым кардиналом», прямо влияющим на принятие политических решений. Многие иракцы сегодня говорят, что их страна превратилась, фактически в колонию.

Но главное даже не в контроле над политическими решениями, а над иракской нефтью, запасы которой являются третьими по значению в регионе после Саудии и, собственно Ирана. Большая часть их находится именно в южных шиитских регионах страны близ порта Басра, а оставшаяся часть — на севере близ Киркука 16 октября, взятого под контроль армией Багдада. Через Ирак также проходят ключевые для мирового нефтяного рынка коммуникации – через Басру и Персидский залив на восток и по трубе на Запад через Турцию и далее в Европу. Ирак не находится ни пол какими санкциями, более того, в определенном смысле считается проамериканским режимом. Из этого Тегеран тоже извлекает пользу. Буквально на днях было заключено соглашение между Багдадом и Тегераном об экспорте в Иран иракской нефти в объеме 30-60 тыс. баррелей в сутки в обмен на… поставки равного объема сырья на юг Ирака, в Басру. Этот нефтеэкспортный пинг-понг, на профессиональном языке именуемый «свап», означает буквально следующее: Тегеран выводит часть своей нефти из-под санкционных ограничений и на мировой рынок она уже идет как иракская.

Такая ситуация, ярко демонстрирующая, что в т.н «суннитско-шиитском» конфликте нет никакой теологии. Одна геология с экономикой.

Продолжение следует