Заемщики Китая и те, кому он оказывает помощь в целях развития, оказываются не в состоянии вернуть долг или находятся в неблагоприятных условиях, что вызывает беспорядки и даже насилие в некоторых странах.

В ходе своей недавней поездки в Африку министр иностранных дел Китая Ван И попытался опровергнуть распространяющееся по всему миру представление о Китае. Оно связано с тем, что получатели китайской помощи, кредитов и инвестиций сожалеют о долгосрочных последствиях.

В своем выступлении накануне поездки по финансируемым Пекином инфраструктурным проектам в Кении Ван отверг предположения о том, что Пекин заманивает африканские страны в долговую яму, предлагая им огромные кредиты.

Он отверг и идею о том, что значительное кредитование Африки — стратегия Китая, направленная на получение дипломатических и коммерческих уступок.

«Это не факт, вот и все. Это спекуляция, разыгрываемая теми, у кого есть скрытые мотивы», — сказал он журналистам 6 января в кенийском портовом городе Момбаса.

Китайско-казахстанская база материально-технического снабжения. Ляньюньган, провинция Цзянсу (Китай), 17 сентября 2021 г. [Рауль Ариано/Информационное бюро Цзянсу]

Китайские моряки на борту фрегата с управляемыми ракетами салютуют тунисскому патрульному кораблю после выхода из Суэцкого канала в Египте. [Минобороны КНР]

«Так говорят те, кто не хочет видеть развитие в Африке. Если и есть какая-то ловушка, так это бедность и отсталость», — добавил он через переводчика.

По официальным данным Китая, он стал крупнейшим торговым партнером Африки. Объем прямой торговли в 2019 году составил более 200 млрд долларов.

В Кении Китай — второй по величине кредитор после Всемирного банка. Он профинансировал ряд дорогостоящих инфраструктурных проектов, которые вызвали опасения по поводу того, что Найроби берет на себя больше долгов, чем может себе позволить.

В порту Момбаса Китай строит новый терминал стоимостью 353 млн долларов, который позволит швартоваться более крупным нефтяным танкерам.

Пекин также профинансировал самый дорогой инфраструктурный проект Кении с момента обретения ею независимости, выделив 5 млрд долларов на строительство открытой в 2017 году железнодорожной линии из Момбасы.

В ходе визита в Момбасу в январе 2020 года Ван назвал железную дорогу «эталоном» китайской инициативы «Один пояс — один путь». Этот проект стоимостью триллион долларов направлен на улучшение торговых связей по всему миру за счет создания важной инфраструктуры.

Тревожные сигналы

Председатель КНР Си Цзиньпин запустил инициативу в 2013 году, чтобы расширить экономическое и политическое влияние Китая. При этом многие инфраструктурные планы рассматривались как помощь в доставке китайских товаров по всему миру.

Однако инициатива, помимо прочего, должна облегчить добычу и транспортировку природных ресурсов из более бедных стран в интересах Китая.

Наличие каких-либо скрытых мотивов данного масштабного инвестиционного проекта Китай отрицает. Тем не менее, критики утверждают, что он использует финансовые рычаги, возникающие в результате такой схемы, для усиления своего влияния. Данный подход они называют «дипломатией долговой ямы» — навязывание жестких условий получателям кредита и заключение контрактов, которые позволяют Китаю конфисковывать стратегические активы, когда у стран-должников возникают финансовые проблемы.

Наблюдатели бьют тревогу по поводу зависимости от китайского финансирования. Одновременно растет недовольство условиями китайских инвестиций.

Кенийский геополитический и экономический аналитик Али-Хан Сатчу говорит, что восточноафриканская страна находится в невыгодном положении при заключении сделок и часто попадает под высокие проценты по выплатам.

«В обозримом будущем эти инвестиции не окупятся», — сказал он AFP.

«Вы взяли кредиты, и они каждый месяц приносят убытки. По сути, вы усугубляете проблему».

Примеров такого хищнического кредитования немало.

Так, Шри-Ланка, испытывающая нехватку наличности, уже обременена внешним долгом в размере 35 млрд долларов, около 10% которого принадлежит Китаю. Но вместо того чтобы искать помощи у Международного валютного фонда (МВФ), официальные лица снова обратились к Пекину.

Президент Готабая Раджапакса «отметил, что было бы большим облегчением, если бы выплаты по долгам были перенесены на более поздний срок в связи с экономическим кризисом после пандемии», говорится в заявлении его офиса от 9 января.

Эта просьба была встречена молчанием со стороны Пекина.

Между тем, глава Центрального банка Аджит Нивард Кабраал заявил, что переговоры с Китаем о новом кредите находятся на «продвинутой стадии» и новое соглашение будет обслуживать существующий долг перед Пекином.

«Они помогут нам в погашении долга… новый кредит, поступающий из Китая, предназначен для того, чтобы смягчить наши выплаты по долгам перед самим Китаем», — сказал он.

В прошлом Шри-Ланка брала у Китая значительные займы на развитие инфраструктуры, некоторые из которых оказались «чемоданами без ручки».

Не в состоянии погасить кредит в размере 1,4 млрд долларов на строительство порта на юге страны, в 2017 году Шри-Ланке пришлось сдать объект в аренду китайской компании на 99 лет.

США и Индия уже предупреждали, что порт Хамбантота, расположенный вдоль жизненно важных международных судоходных путей с востока на запад, может помочь Китаю найти военную опору в Индийском океане.

«Морской Шелковый путь»

В рамках инициативы «Один пояс и один путь» Китай уже построил ряд портов вдоль Индийского океана, создав сеть дозаправочных станций от Южно-Китайского моря до Суэцкого канала.

Один из крупных портов на этом «морском Шелковом пути» находится в Гвадаре (Пакистан), но пренебрежительное отношение Пекина к местным рабочим и окружающей среде сорвало сделку.

Согласно ожиданиям, Гвадар станет основной частью инициативы. Однако масштаб проекта и долг, который правительство Пакистана взяло на себя, получив у Пекина кредит для финансирования многомиллиардных инфраструктурных проектов, поставили его в уязвимое положение.

Основные источники напряженности в Белуджистане — это огромные глубоководные китайские траулеры, отнимающие у местных рыбаков средства к существованию.

Более пристальный взгляд на проект «Один пояс — один путь» показывает, что Пекин стремится монополизировать природные ресурсы и расширить военные амбиции от Китая до Средиземноморья, в том числе на Ближнем Востоке, в Центральной Азии и Африке.

С этой целью Китай в последние годы вложил значительные средства в Египет — более 7 млрд долларов. Но аналитики предупреждают, что такой уровень присутствия Китая в ключевых регионах и секторах экономики может иметь тяжелые долгосрочные последствия.

Особое беспокойство вызывают огромные инвестиции Китая в экономическую зону Суэцкого канала.

Кроме того, жестокое обращение Пекина с мусульманами в Синьцзяне, включая обвинения в геноциде, пытках, сексуальном насилии, принудительном труде и произвольных задержаниях, вызвало рост антикитайских настроений.

Иракцы также сомневаются в ценности китайских экономических инвестиций.

Так, до сих пор не реализовано 20-летнее иракско-китайское соглашение, заключенное в сентябре 2019 года.

В основе соглашения лежит идея о том, что Китай предоставит кредит в размере 10 млрд долларов, который будет постепенно погашаться за счет доходов, полученных от продажи иракской нефти Китаю. Кредит предназначен для финансирования крупных инфраструктурных проектов в Ираке.

Те, кто возражает против соглашения, говорят, что оно отдаст иракскую нефть в залог Китаю на длительный срок и оставит Ирак в долгу перед ним.

Другие опасаются, что более тесные связи с Китаем будут служить лишь иранскому режиму, который стремится укрепить свои интересы за счет иракской экономики.

Наращивание долгов

В аналогичном положении оказалось и несколько стран Центральной Азии.

Китай вложил миллиарды долларов в развитие газовой промышленности Туркменистана, зарекомендовав себя как его главное экспортное направление.

Ключевые проекты Пекина в стране — трубопровод Центральная Азия-Китай, который начинается в восточном Туркменистане и идет в Китай через Узбекистан и Казахстан, и проект многоэтапной разработки второго по величине газового месторождения в мире Галкыныш.

В ходе своего визита в Туркменистан в 2011 году тогдашний президент Банка развития Китая (БРК) Цзян Чаолян заявил, что банк предоставил ему кредит в размере 8,1 млрд долларов на реализацию проектов.

В июне прошлого года правительство Туркменистана и БРК объявили, что кредиты полностью погашены, но, поскольку условия китайских кредитов держатся в тайне, официальные лица не упомянули ни сумму, ни сроки выплат.

Без дополнительной информации точно узнать, как именно Туркменистан погасил свои долги перед Китаем, невозможно.

По мнению аналитиков, одна из версий заключается в том, что Туркменистан не получает доходов от своего рекордного экспорта в Китай. Скорее, продажа газа идет на погашение многомиллиардных долгов перед Пекином.

Китайская долговая кабала также представляет реальную угрозу для Кыргызстана, считают аналитики.

По данным Министерства финансов, внешний долг Кыргызстана в марте 2021 года составил 5 млрд долларов США. Его наибольшая доля — более 40% — принадлежит Эксимбанку Китая.

В 2020 году, сославшись на вызванные пандемией коронавируса экономические трудности, правительство Кыргызстана неоднократно просило власти Китая облегчить условия кредитов, в частности, хотя бы пролонгировать срок выплаты внешнего долга.

Игнорируя просьбы почти год, Пекин, наконец, в ноябре того же года согласился разбить платеж за 2020 год на последующие четыре года. Однако в обмен на эту «уступку» он прибавил комиссию в размере 2% от суммы кредита.

В охваченном кризисом Афганистане наблюдатели связывают рост «помощи» со стороны Китая после падения предыдущего правительства с попыткой сделать эту уязвимую страну экономически и политически зависимой от Пекина, чтобы тот мог эксплуатировать местные запасы полезных ископаемых, оцениваемые в 1 трлн долларов.