Дакка — столица Бангладеш, является самым перенаселённым городом планеты.
Население города составляет по примерным оценкам до 21 млн. человек с ежегодным приростом в 5 процентов, это самый высокий процент в Азии. Есть города с большим населением — Шанхай или Чунцин в Китае, однако если оценивать плотность, то Дакка берёт первое место. По статистике ООН, Дакка входит в тройку городов, где жизнь является настолько тяжкой, что выжить тут практически невозможно даже в мирное время. Перенаселение, безусловно, является причиной прочих проблем, которые помогли городу попасть в топ. Я решил посетить город, чтобы изучить проблему перенаселения более детально.
Главной причиной происходящего является огромный поток людей, приезжающих в столицу на заработки, особенно из столичного пригорода Барисал. Дело в том, что в Бангладеш разрешено многожёнство. Обычно мужчина в Барисале имеет 5−6 жен и по 4−5 детей от каждой. Как только ребёнок достигает возраста 12−13 лет, он плывёт на пароходе в столицу — работать рикшей, на заводе или фабрике, собирать мусор, одним словом, заниматься тяжёлой, черновой работой.
Паром
Сообщение между Даккой и этой местностью хорошее — циркулируют паромы, транспортирующие в 5−6 раз больше людей, чем положено по технике безопасности. Время в пути не критическое — ночь, и уже на месте. То же самое, что добраться из Петербурга в Москву, например.
Фонарь освещает берег, и несколько сотен сельских жителей с тюками и баулами готовятся отправиться в путь к новой мечте. В Барисал же паром идет практически пустым, среди путешествующих был и я. Оказавшись на борту, я поднялся на второй этаж и махнул рукой парнишке, который бегал туда сюда с подносом. Он быстро и ловко вскарабкался по железным ограждениям на второй этаж, оторвал мне половину игральной карты, которая должна служить ложкой, и отсыпал порцию каких-то хлопьев с перцем в кулек из газетки. Острая, сухая еда. Я был настолько голоден, что забыл о всякой санитарии.
На следующее утро я был в Барисале, где должен был встретиться с несколькими большими семьями. На узкой лодочке я плыл по каналам, разрезающим местность. Было очень жарко и влажно, густая растительность не давала рассмотреть детали местности. Лодка проносилась под мостами, сделанными из большого бамбука, согнутого и перевязанного веревкой, переход по которым явно требовал сноровки. На скользком берегу меня ожидал бородатый мужчина и несколько ребятишек.
Назмулу 52, у него пять жён. На вопрос, сколько у него детей, Назмул ответить затруднился и начал улыбаться. Первый ребёнок родился у него ещё в возрасте 16 лет. Многие дети Назмула выросли и переехали в Дакку, мобильный телефон он не использует и связи с ними нет, ездить домой дорого. Семья Назмула занимается абсолютно разными делами — некоторые мужчины работают лодочниками, некоторые занимаются сельским хозяйством. Бюджет семьи составляет примерно 15 тысяч так (около 170 долларов США) в месяц. Назмул пользуется непререкаемым авторитетом в семье, его решение нельзя оспорить. Однажды, он выгнал сына из дома за то, что тот забыл покормить скотину.
Чандан со своей семьей: четырьмя жёнами и тринадцатью детьми. «Это не все дети, — говорит Чандан, — двое сыновей уехали в столицу работать рикшами». Чандану 43 года, и он собирается ещё раз жениться и завести от новой жены еще 3−4 детей. Чандан говорит, что деревенская жизнь не богата, лишнего не позволишь, но и голодать особо не приходится. Семья Чандана занимается сельским хозяйством, держит небольшое количество скота. Он не понимает, почему молодые стремятся в столицу, ведь там не найдешь семьи и не женишься, но отговорить не получается, и старший сын Чандана также готовится отправиться в Дакку, покорять столицу.
Последняя семья, которая приняла меня в Барисале, была семья торговца Сайфула. Я вышел из лодки, и меня окружила толпа детворы — дети мужчины. В ожидании Сайфула, который шел из своей лачужки, чтобы повстречаться со мной, дети оборудовали мне царское место: принесли стул, заставили сесть и начали обмахивать пальмовой веткой. Я хотел было вскочить, но меня удержали: таково гостеприимство. Большая рука опустилась мне на плечо — это был глава семьи, в которую входили 4 женщины-жены и 19 детей. Дом Сайфула чистый и довольно просторный, внутри мы устраиваемся для чаепития. Сайфул рассказывает, что в своё время тоже уехал в столицу, но вернулся: устроить жизнь не вышло, везёт не всем. Хорошо, что отец принял его обратно в семью, не всегда так происходит. Сайфул считает, что каждый волен решать, что ему делать, и если его дети захотят уехать, он их отпустит, ведь старшего сына уже отпустил. Сайфул считает, что это Аллах решает, когда ребенку появиться на свет — сколько еще будет детей, столько он и примет. Смеется, что если не будет больше денег, едой можно всегда поделиться, оставив себе меньшую порцию.
Обратно я путешествовал с толпой людей, которые, как казалось, ехали друг у друга на голове. Было ощущение, что масса людей с их многочисленными сумками и баулами вдавила лодку на несколько метров в воду, и шторм мог легко перевернуть эту посудину, но его не случилось. Я прибыл обратно в столицу.
Карван базар
Съезжающиеся в Дакку не могут позволить себе снимать и тем более покупать жильё, поэтому им приходится ютиться рядом со свалками или железнодорожными путями, где, естественно, создаётся огромный объём мусора из-за невозможности его утилизировать.
Конкуренция за рабочие места очень высокая, молодые люди, ожидавшие от столицы немного другой жизни, не выдерживают её. В итоге их путь также рано или поздно заканчивается около железной дороги. Одной из главных трущоб столицы является район «Карван базар». Это несколько сотен лачуг, построенных из подручных материалов: полиэтилена, мешков, досок, коробок; и столько же семей, пытающихся устроить свой быт рядом с железнодорожными путями и поездами, проезжающими раз в 20 минут в опасной близости от домов. Здесь погибло немало людей, особенно тех, кто в нетрезвом состоянии ходил по рельсам, потеряв страх. Местные сказали, что переполненный и вечно опаздывающий поезд не будет тормозить ради какого-то пьянчуги. Детей заметить в темноте ещё сложнее. Но такова реальность обитателей Карвана.
Молодой парень подходит ко мне: «Это плохой район для тебя, ты должен уходить, здесь много опасных людей». Я начал заходить в лачуги. В углу плохо освещённой коробки я слышу детский плач, у меня закружилась голова. На крыльце женщина моет посуду, мимо проносится очередной поезд, и мальчишки, уцепившиеся за двери и окна, машут рукой, увидев камеру.
Чем больше людей, тем больше мусора
Перенаселение столицы является причиной других серьезных проблем. Это работает как снежный ком: одно цепляется за другое. Огромное количество людей производят такое же количество мусора. И усугубляется всё это отсутствием финансовой возможности его перерабатывать. Экономика Дакки просто не способна справиться с объемами мусора, требующего утилизации. Мусора, произведенного 21-миллионной армией. Также стоит отметить, что люди, пользующиеся благами природы, разлагающимися естественным образом, были познакомлены с пластиком и прочими благами цивилизации, завезенными с запада. У Бангладеш просто нет технологий, если хотите, эко-воспитания и понимания, что рано или поздно весь выкинутый пластик воздействует на природу, что он опасен для следующего поколения. Но это слишком сложная концепция для населения, образованного только на 30%. По этим причинам люди передвигаются по мусору, которым переполнены улицы Дакки, так же, как и водные ресурсы столицы. Самое интересное, что люди кидают пластик в воду не только безо всяких угрызений совести, но и веря, что делают благо другим.
Утилизация
На большом мосту через местную речку Буригангу я увидел двух мужчин, вытряхивающих несколько мешков мусора в воду. Они оказались работниками ресторана. «Всё равно, выловят этот мусор, размельчат и продадут стружку, для кого-то это — заработок, так что мы помогаем», — мужчины по-азиатски качают головами, что должно подтвердить правдивость и мудрость их слов. Целый день я провёл на берегах реки. Какую-то часть мусора вылавливают на лодках сетями или собирают около берега руками, потом топчут мозолистыми ступнями в специальных босках — размельчают, далее сушат на набережной. Малоимущие женщины также вовлечены в процесс: они размельчают пластик с помощью специальной машины. Все, кто работают тут, — жители трущоб. Несмотря на все эти процессы, 99% пластика остаётся в воде. Все несёт дальше по течению в Индию, засоряя океаны. Неподалеку от моста, с железного пирса прыгают в мутную воду бронзового оттенка маленькие дети, радующиеся, что есть отличное место для купания.
Гулистан
Магазины столицы переполнены каждый день с момента открытия и до победного конца. Боюсь, что даже при таком раскладе, они не способны обслужить всех желающих. В потоке пыли я двигаюсь по направлению к Гулистану — центральному торговому району города. Плыву в реке людей. Порой движение просто невозможно, всё медленно сливается в единый поток: рикши, пешеходы, животные, грязь. Несмотря на людской траффик, я выделяюсь: иностранцев на улице нет. Да и что тут делать туристу? Подумалось, что если здесь оказался бы человек, до этого не бывавший в Азии, у него случился бы культурный шок. К слову будет сказано, иностранцев пускают в Бангладеш нехотя, тем более фотографов и журналистов. Обычно визы выдают туристам, желающим посетить Кокс-базар — туристическую зону на юге страны. Все остальные области не очень желательны для посещения с сумкой аппаратуры. Кому же захочется, чтобы проблемы его дома выносили за дверь?
Через несколько часов я оказался на большой площади, которая была полностью заполнена людьми. Людские голоса сливались в белый шум, на который ложились сигналы автобусов, мычание коров, музыка из магазинов. Здесь не знают слов «приватность» и «личное пространство», ноги надо беречь, чтобы не отдавили, а также стоит уворачиваться от сигарет, то и дело проносящихся мимо лица в руках активно жестикулирующих прохожих. Местные смеются и называют отсутствие приватности — единством — они везде всё делают вместе, большой толпой, массой; и хождение по ногам прохожих не считается тут чем-то неудобным и неправильным. Интересным фактом является то, что в уличных давках участвуют по большей части мужчины.
Мусульманское общество является патриархальным — мужчина неизменно глава семьи, он работает, бегает по делам, женщина — сидит дома, ходит по магазинам, передвигаясь в основном на велорикшах. В редких случаях, можно сказать — безысходных ситуациях, женщины занимаются тяжким физическим трудом. Как я писал выше, по большей части это жители трущоб.
В Гулистане стемнело, под ногами ничего не видно, но, судя по ощущениям, я шёл по банановой кожуре и сену. Жизнь тут не прекращалась ни на минуту, одни люди уходили, освобождая драгоценное место для других, более маргинальных личностей.
Образование
В классах школ учатся по 60 детей, школы также переполнены. Далеко не факт, что родителю удастся устроить свое чадо в одну из них, пусть даже самую скромную школу столицы. Прежде чем я смог снять типичный класс в одной из школ, меня долго допрашивал директор. Спросил, мусульманин ли я, был ли я в Чечне, и каково моё отношение к конфликту там. Сначала мне показалось все происходящее очень странным, однако потом я прочитал про большое сосредоточение сил ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в стране. Наверное, такое недоверие обоснованно. Как только директор почувствовал, что от меня не исходит опасности, рассказал, что хотел бы обучить больше детей, но он
