Одним из крупнейших достижений 2018-го года стало подписание Конвенции о правовом статусе Каспийского моря . Этот документ обсуждался более 25 лет всеми пятью прикаспийскими государствами (Азербайджаном, Ираном, Казахстаном, Туркменистаном и Россией) и имеет важные последствия для будущего энергетического сектора в регионе. Конвенция разграничивает 25 морских миль от берега для каждой страны, но оставляет вопрос о разделении морского дна на двусторонние переговоры. Это означает, что наиболее чувствительные вопросы территориальных споров, в основном между Ираном и его соседями, остаются нерешенными, что напрямую влияет на любые будущие планы по проектам разведки и добычи нефти. Кроме того, строительство любых трубопроводов по дну моря должно быть одобрено всеми пятью государствами, а вопрос о желанном Транскаспийском трубопроводе остается открытым. Трубопровод был проектом по соединению каспийских нефтегазовых ресурсов с Европой напрямую через Кавказ, таким образом, в обход российского маршрута, который является основным маршрутом, который используется в настоящее время. Это проект, который поддерживается как ЕС для диверсификации своих поставщиков энергоресурсов, так и прикаспийскими государствами (а именно, Азербайджаном, Казахстаном и Туркменистаном) для диверсификации и расширения своих экспортных маршрутов. Таким образом, положение о строительстве трубопровода в Конвенции практически блокирует любую возможность, поскольку Россия выступает против этого.  

В 2019 году после трехлетнего перерыва возобновились поставки туркменского газа в Россию . Экспорт природного газа в Москву осуществляется в соответствии с рамочным соглашением, подписанным в 2003 году, действие которого было приостановлено из-за спора в 2014-2015 годах по поводу цен и поставок газа . Импорт Россией туркменского газа - это шаг как геополитический, так и экономический. Предполагается, что более дешевые поставки из Туркменистана дополнят внутреннее потребление в России и сделают больше газа доступным для российского экспорта. Пауза в энергетических отношениях между этими двумя странами оставила Туркменистану только одного покупателя газа - Китай. Такой чрезмерный интерес Китая к поставкам газа (36 миллиардов кубометров в 2018 году), продолжающийся экономический спад и зависимость от экспорта газа как основного товара в Туркменистане создают нестабильную ситуацию. С геополитической точки зрения, на возвращение России стоит обратить внимание, поскольку Москва может попытаться уменьшить желание туркмен в отношении альтернативных трубопроводных маршрутов для экспорта газа.

Между тем, Казахстан, нефтяной сектор и экономика которого в целом пострадали от падения мировых цен на нефть, стремится увеличить добычу нефти и достичь 105 миллионов тонн нефти в год . Увеличение добычи (370 000 баррелей в день) на месторождении Кашаган подтверждает эти утверждения. Казахстан также намерен использовать избыточную добычу газа для нефтехимической промышленности.

Нефтехимическая и нефтеперерабатывающая отрасли - это новый сектор для будущего развития в Центральной Азии. И Казахстан, и Узбекистан внимательно изучают возможность использования части своей добычи нефти и газа на переработку, а не на экспорт. Для Узбекистана переработка газа более прибыльна и эффективна из-за ограничений логистики и ограниченной доступности трубопроводов. Реформы, начатые президентом Шавкатом  Мирзиёевым, и открытие страны для иностранных инвесторов нацелены на заключение новых соглашений, особенно в области энергетики. Первый пример - новое соглашение между Россией и Узбекистаном о строительстве атомной электростанции.

Государства Центральной Азии недавно начали обсуждать внедрение и использование альтернативных источников энергии на национальном уровне, особенно благодаря тематике ЭКСПО-2017 «Энергия будущего» в Астане. Это обсуждение привело к разработке программных документов и национальных стратегий по внедрению альтернативной энергетики в сектор. В этой области в регионе реализуется несколько крупных проектов. Так, 23 января 2019 года в Казахстане в небольшом бывшем шахтерском городке Саран открылась крупнейшая в регионе солнечная электростанция, которая теперь будет снабжать электроэнергией всю страну. Казахстан и Узбекистан работают над установкой ветроэнергетики , тем самым используя высокий потенциал региона. Тем не менее, несмотря на эти усилия использование «зеленой энергии» практически не используется, поскольку страны по-прежнему полагаются на традиционные источники энергии.

В центрально-азиатском регионе за последние пару лет также наблюдается прогресс в реализации крупномасштабных энергетических проектов . Одним из них является запуск из первых двух производственных единиц на ГЭС Рогун в Таджикистане в 2018 году и 2019 соответственно. Ожидается, что из-за финансовых, экологических и управленческих проблем долгожданный и неоднозначный проект, против которого долгое время выступал Узбекистан, должен высвободить энергетический потенциал страны и поднять ее экономику. Тем не менее, надвигающиеся финансовые проблемы, с которыми сталкивается страна, могут помешать правильной работе станции, поскольку установленные энергоблоки являются временными и потребуют замены.

Еще один амбициозный проект, будущее которого неопределенно, - это трубопровод Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия ( ТАПИ ). Этот проект имеет огромный потенциал для экономики региона и для создания взаимосвязи между Южной Азией и Центральной Азией, не говоря уже о поддержке усилий по процессу восстановления Афганистана. Однако безопасность трубопровода и проекта в целом зависит от переговоров между США и Талибаном , которые на данный момент отложены президентом США Дональдом Трампом. Ход строительства неясен, поскольку поступают противоречивые сообщения о поставках дополнительных труб с туркменской стороны, хотя сообщалось, что туркменский участок трубопровода завершен.d .

В общем, энергетический сектор Центральной Азии является одновременно динамичным и изменчивым, но с множеством неопределенностей и вопросов. Что более интересно, так это то, что энергетический сектор региона выходит за рамки конкуренции и баланса между великими державами, но также зависит от направлений и финансовых возможностей государств для реализации такой новой энергетической политики и соответствующих траекторий.

A+ Analytics