Афганистан называют «кладбищем империй» — за всю историю страны ни одной мировой державе не удалось утвердить здесь свое правление. Секрет успеха — отчаянное сопротивление местных жителей. За последние десятилетия мир узнал, что афганцы успешны не только в партизанской войне, но и в производстве и переработке опиумного мака. Практически весь героин на международном наркорынке — родом из Афганистана. Еще недавно движение «Талибан» (запрещенная в Казахстане террористическая организация) контролировало и развивало производство наркотика, а сейчас талибы заявляют, что готовы свернуть этот прибыльный бизнес. Что стоит за этими заявлениями? Неужели новая власть Афганистана готова закрыть столь важную для себя статью дохода? «Лента.ру» разбиралась, какую роль играют талибы в мировой героиновой индустрии, как опиум стал главной сельскохозяйственной культурой Афганистана и почему США за 20 лет не смогли победить местный наркобизнес.

Слово «героин» — это торговое название диацетилморфина, который немецкая фирма Bayer в конце XIX века выпускала в качестве лекарства от кашля. Побочным эффектом препарата была настолько сильная эйфория, что его окрестили «героическим веществом». Но кроме названия ничего героического в нем нет: это один из самых страшных наркотиков, известных человечеству.

Поля опийного мака — ключевого сырья для производства наркотика — расположены в основном в южной части страны, в провинциях, где боевики «Талибана» имели наибольшее влияние. Под их охраной эта индустрия процветала. 

 

В рекордный 2017 год общий оборот афганского героинового бизнеса, по оценкам ООН, составил 6,6 миллиарда долларов. Тогда, как подсчитали эксперты, в производстве и обработке опиума были задействованы 400 тысяч человек — больше, чем во всей правительственной армии Исламской Республики Афганистан. По данным ООН на 2018 год, торговля наркотиками составляла до 11 процентов ВВП страны.

В августе 2021 года талибы, захватившие власть в стране, неожиданно заявили об амбициозной цели: покончить с героиновой индустрией.

Международное сообщество не доверяет талибам в этом вопросе, как не верит и словам джихадистов о правах женщин и свободе слова. Все предыдущие годы талибы не просто так защищали наркобизнес: они контролировали его и облагали налогами, и героиновая прибыль сыграла роль в их военном успехе.

Индустрия зависимости

В августе 2021 года пуштунские боевики в традиционной одежде и с обведенными черным глазами — таков местный обычай — заходили в один крупный город Афганистана за другим, часто не встречая никакого сопротивления. Обученные американцами республиканские военные разбегались, бросая оружие и бронетехнику, а то и сдавались талибам. Джихад обошелся без большой резни — исключением стали разве что казни пленных солдат.

Ради такого сравнительно бескровного завоевания «Талибан» проделал большую работу с местными властями: с тех пор как весной 2021-го стало известно о грядущем уходе войск США, талибы приходили на переговоры с градоначальниками и заключали сделки. На бумаге они выглядели как договор о ненападении, но фактически губернаторы соглашались снабдить террористов оружием и отвести войска, когда придет время. В обмен талибы гарантировали им неприкосновенность и, конечно, крупную денежную компенсацию. 

 

Откуда у талибов, ведущих партизанский образ жизни, взялись деньги на подкуп чиновников и покупку оружия? Известно, что они облагают налогами торговые и транспортные пути на всех территориях, которые контролируют, а также ведут нелицензированную добычу полезных ископаемых, которыми богат Афганистан. Но доступные им технологии вряд ли гарантируют высокую прибыль от продажи ресурсов, да и поборы с практически нищего населения Афганистана — тоже не слишком доходное занятие.

По мнению некоторых британских экспертов, в основном боевики зарабатывают все же на налогах с легальных товаров: топлива, табака и других ресурсов. Но, как считает Джон Сопко, специальный инспектор США по Афганистану, до 60 процентов дохода «Талибану» обеспечивает именно торговля героином.

Как почти любое производство нелегальных психоактивных веществ, возделывание полей с опийным маком дает сверхприбыли, которых нет ни в какой другой сфере. Афганские крестьяне, однако, получают лишь около четверти выручки. Значительная ее часть уходит контрабандистам, которые везут наркотик в Европу: если в Россию — то через страны Средней Азии, если на Запад — то почти всегда через Турцию и балканские страны, как раз те, что сейчас, во время кризиса, радушно принимают афганских беженцев.

Свою немалую долю уже много лет забирают мужчины с автоматами и длинными бородами. Талибы — не первые, кто взялся за этот бизнес, до них этим занимались моджахеды, боровшиеся с Советским Союзом. «Мы должны выращивать и продавать опиум — все ради нашей священной войны», — говорил один из лидеров джихадистов в интервью The New York Times в 1986 году. Террористы, получавшие оружие от США, собирали огромные налоги с владельцев маковых полей и не принимали отказов: тем, кто не хотел выращивать опийный мак, угрожали кастрацией или смертной казнью.

Внутреннее потребление

После того как в стране появились американские войска, и основной группировкой, контролирующей маковые поля, стал «Талибан», объемы производства существенно выросли. В середине 1990-х в Афганистане возделывали около 50 тысяч гектар опиумных плантаций. Уже через десять лет, в 2005 году, площади выросли в два раза, до более чем 100 тысяч гектаров, а еще через восемь лет, к 2013 году, снова удвоились.

Наркобизнес стал весьма существенной частью афганской экономики. В стране стало значительно больше героина — и сейчас далеко не весь наркотик добирается до границ. В 2005 году в стране насчитывалось около 200 тысяч зависимых от опиума и героина, в 2009-м их число дошло до миллиона, а в 2015-м в ООН насчитали примерно 1,9-2,4 миллиона наркозависимых афганцев. 

 

В стране не хватает квалифицированных наркологов и механизмов социальной защиты, поэтому своеобразные «программы реабилитации» создают талибы. Они забирают наркозависимых мужчин в свои ряды: те проводят время в отдаленных горных районах, где с ними работают боевики, сведущие в исламском богословии. После нескольких недель проповедей и трезвости они могут вернуться к обычной жизни. Но примерно каждый второй выбирает вступить в «Талибан» и встать на путь джихада.

Мак навсегда

Очевидно, что талибы не могут защитить от наркозависимости все афганское население — и вряд ли они ставят такую цель. Несмотря на очевидный вред, который индустрия наносит не только иностранцам, но и местным, против борьбы с наркотиками здесь настроены не только те, кто не может вынести ни дня без дозы.

Соединенные Штаты потратили огромные силы и средства на борьбу с опиумной экономикой. Официальные источники называют цифру 8 миллиардов долларов. Но никакие усилия — ни уничтожение посадок, ни рейды, ни бомбардировки ключевых точек — не позволили американцам добиться своего.

Более того, это разожгло дополнительную неприязнь к официальному Кабулу и его иностранным союзникам. Фермеры, все благосостояние которых строится на опиумных сверхприбылях, от попыток навредить их производству стали только лучше относиться к «Талибану».

В связи с новыми обещаниями талибов покончить с индустрией сейчас вспоминают 2001 год — важную веху в афганском героиновом производстве. В 2000-2001 годах боевики впервые попытались свернуть производство. Тогда они ввели запрет на выращивание опиума на экспорт и резко сократили площадь посевов — более чем в десять раз: с 82 до 8 тысяч гектаров.

Однако американское Агентство по борьбе с наркотиками (DEA) указывает на то, что этот шаг вряд ли можно считать жестом доброй воли. Это происходило в месяцы после атаки 11 сентября: террористы ждали американского вторжения. На фоне этой опасности, которая в тот момент казалась куда серьезней, они решили резко поднять цены на наркотик. Когда посевы стремительно сократились, цена подскочила до рекордного показателя: килограмм опиума, который в регионе продавался примерно за 95 долларов, стал стоить 746 долларов. При этом основные запасы сырья все еще контролировали талибы — предполагается, что в этот момент они заработали себе на «финансовую подушку».

Ванда Фельбаб-Браун из аналитического центра Brookings Institution указала, что в тот момент «Талибан» вызвал массовый гнев среди опиумных фермеров и рисковал своим влиянием в подконтрольных ему регионах.

Когда стало ясно, что американское вторжение не разрушит налаженное производство, посевы быстро разрослись до прежних размеров: уже в 2002 году маковые поля занимали 74 тысячи гектаров, а в 2004 превзошли те масштабы, что были до прихода американцев — и продолжили расти. Идущие в стране военные действия усугубляли экономический кризис, население беднело и все больше нуждалось в деньгах, маковых полей становилось все больше.

 

«Мы стояли в стороне и позволили "Талибану" стать, возможно, крупнейшей террористической организацией с финансированием. (...) США и их партнеры выводили войска и не боролись с производством опиума — и теперь оно покажет взрывной рост», — заявил в разговоре с Reuters анонимный источник в американской администрации.

Одним героином дело не ограничивается: Афганистан давно является поставщиком гашиша, а в последние годы афганцы наладили в стране культивацию эфедры — растения, которое используется в производстве метамфетамина, почти столь же опасного наркотика.

Мировая житница

Опыт двадцатилетней давности показывает, что талибы способны на решительные действия против производства наркотиков, но вряд ли действительно в этом заинтересованы. Как указывает Цезарь Гудес, глава офиса Управления ООН по наркотикам и преступности в Кабуле, талибы зависимы от этой индустрии так же, как кабульские наркоманы — от ее продукции.

В качестве гарантированно эффективной меры, которая способна остановить производство, называют ни много ни мало иностранные субсидии для опиумных плантаций: талибы ожидают, что Турция, Иран, Россия и другие государства компенсируют десяткам тысяч афганских крестьян убытки, если вместо опийного мака они станут выращивать, например, пшеницу.

Вопреки их желаниям, наблюдается обратный процесс: страны, от денежных вливаний которых зависела экономика Афганистана, не торопятся сотрудничать с талибами и заморозили финансирование. 

 

Вызывает сомнение и способность «Талибана» обеспечить порядок в стране: на фоне терактов с десятками жертв, которые произошли в Кабуле 26 августа, власть боевиков выглядит непрочной. Хаос, который возникнет в том случае, если «Талибан» не удержит власть, усилит экономический кризис в стране. А значит, увеличится и потребность в доходах от наркотиков, и афганский наркотрафик не прервется, а напротив — станет сильнее.

The American Conservative (США): мы превратили Афганистан в опиумный притон

Экономика Афганистана зависит от тех самых наркотиков, которые убивают американцев. Таково истинное наследие США в Афганистане, подводит неутешительные итоги колумнист консервативного издания США. «Мы отправили военных в Афганистан, чтобы построить там демократию, а получили героинового оптовика».

Америка наконец покидает Афганистан, и сторонники войны испытывают огромное недовольство в связи с этим. Один из множества аргументов, которые звучат последние несколько дней с их стороны, — почему мы должны уходить, если нам удавалось защищать Афганистан ценой весьма скромных затрат? Всего за 300 миллионов долларов в день и с помощью всего 2,5 тысячи военнослужащих, утверждают они, Соединенные Штаты могли бы и дальше сдерживать Талибан* (запрещена в РФ) и гарантировать, что правительство в Кабуле не падет.

Во-первых, на самом деле это не так. Даже когда наши военные находились в Афганистане, Талибан* продолжал свое наступление, захватывая сельские районы, где наблюдается чрезвычайно высокий уровень бедности и глубокая разочарованность в поддерживаемом американцами правительстве, — талибы добрались даже до крупного города Кандагар. Кроме того, издержки 20-летней оккупации невозможно с легкостью просчитать. Последствия военной кампании в Афганистане не ограничиваются территорией этой страны. Эти последствия отразились на всем регионе и даже мире. И одним из негативных последствий стал всплеск оборота наркотиков по всему миру.

Мы отправили наших военных в Афганистан, чтобы построить там либеральную демократию. Однако в итоге мы получили скорее героинового оптовика. 

Все вращается вокруг обманчиво красивого цветка, называемого опийным маком, в семянках которого содержатся такие опиаты, как кодеин и морфин. Это растение растет в Афганистане уже много столетий, но только в 1980-х годах его стали выращивать там повсеместно. Именно тогда опийный мак превратился в товарную культуру, которую использовали для финансирования сопротивления моджахедов, воевавших с советскими солдатами. Затем объемы выращивания опийного мака выросли еще больше в связи с повышенным спросом на опиаты в соседнем Иране, власти которого фактически запретили опийный мак и который тогда вел жестокую войну против Ирака. Американцы, стремившиеся остановить русских любой ценой, закрывали глаза на эту проблему. В результате Афганистан превратился в мировой центр поставок опиатов.

При талибах объемы выращивания опийного мака продолжали расти, хотя уже к концу 1990-х годов эта организация осознала, что столкнулась с серьезной проблемой. В 2000 году глава Талибана* мулла Омар издал указ, в котором объявил выращивание опийного мака занятием, противоречащим исламу, и запретил выращивать это растение в Афганистане. Поначалу Госдепартамент скептически отнесся к этому запрету, однако сегодня есть масса данных, свидетельствующих о том, что он оказался довольно успешной мерой (хотя он навредил афганской экономике). Согласно результатам исследования Afghanistan Opium Survey, в 2000 году опийный мак выращивался на 82 тысячах гектаров афганской земли, а к 2001 году площадь, занятая им, составляла всего 8 тысяч гектаров.

А потом пришли американцы, талибы отступили, у руля встало новое правительство, за чем последовали 20 лет оккупации. И объемы выращивания опийного мака резко выросли. К 2003 году площадь, занятая маком, почти достигла показателей, которые были до издания указа муллы Омара, и к началу 2004 году она уже превысила этот порог. Что еще хуже, поскольку мак выращивался в основном в более бедных сельских районах и поскольку эти же самые районы не питали особой привязанности к центральному правительству, опийный мак превратился в неиссякаемый источник финансирования Талибана*. Соединенные Штаты и афганское правительство предпринимали попытки запрещать опийный мак и даже уничтожать его плантации. Однако все эти попытки провалились, и такая политика вызвала лишь волну негодования в адрес Кабула, подтолкнув еще больше фермеров в объятья талибов.

К 2009 году администрация Обамы признала, что стратегия борьбы с наркотиками в Афганистане обернулась провалом. Поэтому Вашингтон продолжил урезать финансирование централизованных усилий по уничтожению плантаций мака и вместо этого распределял эти средства среди местных чиновников. Увы, этот метод тоже не сработал, и объемы выращивания опийного мака в Афганистане продолжили расти. К 2014 году Джон Сопко (John Sopko), незаменимый генеральный инспектор по восстановлению Афганистана, уже предупредил, что 7,6-миллиардная кампания Америки по борьбе с афганским опийным маком является одним из главных провалов этой оккупации. «Объемы выращивания и производства растут, объемы пресечения и уничтожения снижаются, — написал Сопко. — Объемы финансовой поддержки повстанческого движения растут, а масштабы наркозависимости и употребления достигли в Афганистане беспрецедентного уровня».

По сути, Соединенные Штаты накрепко связали экономическую и политическую судьбу этой страны с бумом производства наркотиков. Не только талибы зависели от опиума, но и центральное правительство Афганистана, которое отчаянно нуждалось в средствах и чьи коррумпированные чиновники были всегда готовы набить карманы деньгами. Сельскохозяйственный сектор тоже рос благодаря маку, который одновременно приносил больше прибыли и требовал больше рабочих рук (то есть помогал бороться с безработицей), нежели пшеница, считавшаяся ведущей сельскохозяйственной культурой в этой стране. Ситуация в Афганистане стала настолько тяжелой, что к 2018 году Управление ООН по наркотикам и преступности уже писало о том, что от 20% до 32% всего производства в Афганистане приходится на производство опийного мака и торговлю опиатами. Между тем площадь угодий, где выращивался опийный мак, увеличилась в четыре раза по сравнению с 2000 годом.

Дошло до того, что в прошлом году старший научный сотрудник Брукингского института Ванда Фелбаб-Браун (Vanda Felbab-Brown) сказала в британском парламенте, что «возможно, нигде в мире ни одна страна и международное сообщество в целом не сталкивались с такой сильной экономикой, основанной на торговле наркотиками, как в Афганистане». По разным оценкам, на глобальном рынке наркотиков доля героина, который берет свое начало на афганских полях, составляет от 85% до 90%. И хотя в Соединенные Штаты наркотики попадают в основном из Латинской Америки, Атлантический океан все же не может полностью защитить нас от того бума производства опиатов, который мы спровоцировали. Таково наше истинное наследие в Афганистане: мы создали там «наркогосударство», которое подпитывает наркозависимость и смерть, — очаг наркоторговли, рядом с которым Колумбия 1990-х годов кажется просто центром реабилитации.

Самое печальное в этой ситуации заключается в том, что, даже если бы существовали способы справиться с этими потоками наркотиков, это нанесло бы ущерб тем самым бедным афганцам, которым мы пытались помочь на протяжении последних 20 лет.

Что будет дальше? Теперь, когда американские военные покидают Кабул, все взоры обращены к Талибану*: попытаются ли талибы вновь запретить опийный мак? Скорее всего, эта организация будет разрываться между двумя вариантами. С одной стороны, создается впечатление, что сейчас талибы хотят добиться международной легитимности в больше степени, чем прежде, что в совокупности с их строгими принципами может заставить их вновь ввести жесткий запрет на наркотики. С другой стороны, сегодня опий гораздо прочнее вплетен в афганскую экономику, нежели тогда, когда они пытались запретить его последний раз. Кроме того, есть еще вопрос о том, как долго опий будет сохранять свою ценность, учитывая серьезную конкуренцию со стороны синтетических опиоидов, таких как фентанил.

Что бы ни произошло, нам не стоит забывать, о каком веществе мы здесь с вами говорим. Это не марихуана и не кокаин — и не какой-то модный продукт, вроде «солей для ванн», который быстро выйдет из моды. Это героин, опиаты — причина кризиса здравоохранения здесь, в Соединенных Штатах, который выкашивает целые города и наносит огромный ущерб нашей политике. Америка ослабляет Афганистан? Это Афганистан подрывает Америку, а также Европу и Азию. Независимо от того, что вы думаете о нашей так называемой войне с наркотиками — лично я считаю ее провальной, — все мы согласны, что нам не нужна страна, которая в одиночку способна наводнить опиатами международный черный рынок. 

Вот что американцы получили в результате 20-летней кампании, за которую они заплатили долларами и кровью. В результате экспедиции, призванной экспортировать демократию за рубежом, мы получили страну, которая экспортирует вещество, вызывающее одну из самых сильных зависимостей. 

* террористическая организация, запрещенная в Казахстане