Единственную промышленную атомную электростанцию закрыли в 1999, новую собираются строить вот уже 13 лет. Сейчас в стране работают несколько исследовательских ядерных реакторов.

БН-350 был передовой инновацией. Топливо для реактора не только не расходовалось — оно «размножалось». Теплоносителем был металл натрий в жидком виде. Станция давала тепло и свет, опресняла воду, производила дистиллят и могла вырабатывать оружейный плутоний. Скорее всего, из-за этой способности реактор и был остановлен, хотя мог бы ещё работать лет 15-20. Теперь же установка будет выводиться из эксплуатации ещё как минимум 50 лет.

Помимо «большого», но мёртвого, в Казахстане есть несколько маленьких, но вполне «живых» реакторов. Пересчитать их решили в 2017, после того как над Европой обнаружили неизвестно откуда взявшееся радиоактивное облако. Оказалось, что один исследовательский реактор, запущенный в 1967, до сих пор позволяет проводить эксперименты в Институте ядерной физике — формально на территории Алматы, физически — в ближайшем пригороде, посёлке Алатау.

Ещё два реактора работают в Курчатове (ВКО), бывшем центре Семипалатинского ядерного полигона. Кстати, и этот город долго рассматривался как вероятное место размещения промышленной АЭС. В частности, в 2010 планировалось начать строительство реактора IV поколения, мощностью от 600 до 1000 МВт по японской технологии.

Но впервые о создании АЭС в Казахстане заговорили ещё в 1997 — до остановки актауского реактора. Тогдашний министр науки и президента Ядерного общества Казахстана Владимир Школьниксчитал, что ядерная энергетика для страны — необходимость.

В 2011 в Алматы по инициативе нескольких казахстанских экологических НПО прошло обсуждение целесообразности строительства АЭС. На встрече говорилось о том, что ранее между правительствами Казахстана и России было заключено соглашение на тему АЭС. Летом 2010 года действительно было подписан документ о сотрудничестве в области атомной энергетики, и речь там шла, в частности, о строительстве центра по обогащению урана, но не в Казахстане, а в России. Общественники с итоге, ссылаясь на мировой опыт, призвали наложить мораторий на проекты АЭС в Казахстане.

Несколько лет Казахстан колебался в выборе партнёра — то договариваясь с Россией, то заключая меморандум с Японией.

В мае 2014 был подписан меморандум о взаимопонимании по сотрудничеству в сооружении АЭС на территории Казахстана уже с Россией. Интересно, что под меморандумом стоят подписи многолетних «фанатов» атомной энергии — тогдашних глав Росатома Сергея Кириенко и Казатомпрома Владимира Школьника. В документе обозначен проект станции с реакторами типа ВВЭР установленной мощностью от 300 до 1200 МВт.

Однако через год Владимир Школьник заявил, что будут строиться сразу две станции — и в Курчатове, и в Улкене, и ТЭО тоже два — российское и японское, от компании Toshiba. По сообщениям российских СМИ, японский проект оценивался в $3,7 млрд, российский — в $5 млрд (сейчас называется цифра на полмиллиарда больше). Срок ввода в эксплуатацию гипотетической АЭС отодвигался до 2030.

В начале июля 2017, на сессии Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) «Потенциал ядерной энергетики для лучшего энергетического будущего» директор департамента развития атомных и энергетических проектов Минэнерго Батыржан Каракозов заявил, что окончательное решение о строительстве АЭС будет принято до конца 2018 года. В качестве дислокации опять стоял выбор между Курчатовым и Улкеном. Теперь, кажется, победил (или проиграл?) Улкен. По крайней мере, эту географическую точку на карте Казахстана 4 апреля 2019 назвал вице-министр энергетики Магзум Мирзагалиев.

Посёлок Улкен основан в середине 80-х по причине планов строительства на берегу Балхаша южно-казахстанской ГРЭС. Станцию строить не стали, но поселение на удобном месте не умерло. В 2008 там начали строить балхашскую ТЭС, но дело опять остановилось на стадии стройплощадки. Сейчас в посёлке, среди пустых бетонных пятиэтажек, живут около 2 тыс. человек.

АЭС – вопрос политический

Правительству Казахстана надо думать не о строительстве АЭС, а о наведении порядка в газовой отрасли, где сжигается то, что могло бы пойти на благо людей

политолог Досым Сатпаев

Для России строительство АЭС - это не только экономический, но и политический вопрос. Так государство, которое проталкивает свой атомный реактор другому государству, рассчитывает привязать своего партнёра на долгие годы разными обязательствами, готовя специалистов только в России, закупая технику только российскую и многолетнее технико-сервисное обслуживание только при участии России.

То, что Россия предлагает Казахстану, она уже реализует в Узбекистане, где строительство первой атомной электростанции с участием России должно начаться не ранее 2022 года. Как отмечают эксперты, Россия предлагает Узбекистану построить такую же АЭС, какую она строит в Бангладеш. При этом стоимость может быть около $11 млрд. Основную часть расходов российская сторона хочет взять на себя. Она готова предоставить Узбекистану кредит, сделав на долгие годы своим должником.

Хотя более логичным была бы ускоренная газификация страны, в том числе и выработка электроэнергии за счёт газа. Так как в отличие от Узбекистана наш основной экспортный продукт - это всё-таки нефть. Оценочные запасы природного газа в Казахстане составляют около 3,3 трлн кубометров, а потенциальные ресурсы достигают 6-8 трлн кубометров.

Но до сих пор большая часть добываемого в Казахстане голубого топлива - это попутный газ на нефтяных месторождениях, который либо используется для обратной закачки в пласт, либо сжигается, нанося колоссальный вред экологии. И правительству Казахстана надо думать не о строительстве АЭС, а о наведении порядка в той же газовой отрасли, где закачивается и сжигается то, что могло бы пойти на благо людей и на развитие экономики без риска для здоровья граждан страны и окружающей среды.