Существуют разные объяснения причин коррупции с экономической точки зрения. В большинстве из них обычно выделяются такие факторы:
- Высокий уровень политической монополии;
- Низкий уровень демократии и слабая общественная гражданская позиция;
- Высокий уровень бюрократизма и неэффективные административные структуры;
- Низкий уровень свободы прессы;
- Гендерное и этническое неравенство;
- Политическая нестабильность;
- «Заражение» от соседних коррумпированных стран;
- Низкий уровень образованности общества.
Профессор Роберт Клитгаард в своих работах вывел так называемую «формулу коррупции»:
С = М + D — А
, где
С — уровень коррупции;
М — монополия (отсутствие конкуренции среди чиновников);
D — дискреция (свобода действий);
A — подотчетность.
Так как высокая степень монополии и дискреции, сопровождаемая низкой подотчетностью, не всегда приводит к коррупции, другими исследователями формула была дополнена четвертой переменной — «нравственностью» или «честностью». Эта переменная имеет внутреннюю составляющую, связанную с менталитетом, а также внешнюю, зависящую от таких обстоятельств, как бедность, низкий уровень оплаты труда, неподходящие условия труда и чрезмерно сложные бюрократические процедуры, которые деморализуют людей и вынуждают их искать «альтернативные» пути решения.
Два лауреата Нобелевской премии по экономике Гэри Беккер и Джордж Стиглер разработали собственную экономическую модель, объясняющую природу коррупции. Модель Беккера-Стиглера дает понять, что чиновники становятся склонны к коррупции в случаях, когда:
W < (1 — P) * (B — D) / P
, где
W — легальный доход чиновника;
P — вероятность быть пойманным;
D — цена нарушения закона (усилия, прилагаемые чтобы не быть пойманным);
В — размер нелегального дохода.
Простыми словами, если нелегальный доход (с поправкой на вероятность быть пойманным и усилия по избеганию этого) превышает легальный доход, то чиновники будут склонны к коррупции. Другие ученые часто приписывают еще одну переменную — суровость наказания.
Следовательно, логичным путем снижения коррупции было бы увеличение 1) дохода чиновников, 2) вероятности быть пойманным, 3) усилий, необходимых для избегания правосудия, а также 4) ужесточение наказания.
С первыми тремя способами снижения все понятно — например, в странах с самыми низкими уровнями коррупции зарплата в государственном секторе превышает зарплату в частном в несколько раз. Однако о методе наказания за коррупцию среди экономистов до сих пор ведется дискуссия.
Наказание
Криминологи обычно выделяют четыре функции наказания: восстановление справедливости, возмездие преступнику, его перевоспитание и сдерживание потенциальных преступников. Экономисты сосредотачивают свое внимание на последней функции, полагая, что другие либо слишком этические для рассмотрения с экономической точки зрения, либо и вовсе сомнительные. Большинство считают, что именно увеличение вероятности быть пойманным и суровости наказания — оптимальные инструменты для предотвращения преступности.
Однако, согласно Г. Беккеру, во многих системах вероятность поймать коррупционера слишком низкая, поэтому коррупционеры начинают считать себя неуязвимыми и психологически склоняются округлять вероятность своей поимки до 0. Соответственно, строгость наказания не окажет влияния до тех пор, пока раскрываемость преступлений не выйдет на достаточный уровень.
Не менее важный аспект анализа пенитенциарной системы — ее экономическая эффективность. Большинство преступников несут наказание, отбывая срок в тюрьмах. Многие экономисты считают подобный метод неэффективным, так как общество, помимо потерь от коррупции, несет еще и потери на тюремное содержание преступника без какой-либо компенсации. Конечно, принудительный труд заключенных окупает как минимум их содержание, однако западные экономисты, в чьих регионах заключенные привлекаются к труду исключительно на добровольных началах, этот аргумент практически не рассматривают.
Такие потери, которые общество несет из-за неэффективности экономического аппарата, называются издержки мертвого груза (англ. deadweight loss). Поэтому Беккер утверждал, что наказание в виде штрафа зачастую более эффективно, чем лишение свободы. Подобная точка зрения распространяется не только на взяточничество, но и на другие преступления, не направленные против личности (кража, расточительство, неуплата налогов).
Для оптимизации наказаний Беккер предлагал делить преступников по уровню человеческого капитала — неотделимой способности человека приносить доход, зависящей от образования, квалификации, навыков и др.
С целью усиления сдерживающего эффекта целесообразно было бы проводить дифференцированную политику наказаний, лишая преступников того, что для них наиболее ценно.
Преступников с высоким человеческим капиталом (гранд-коррупционеры, высокопоставленные чиновники, менеджеры, директора и др.) следует в основном сажать в тюрьму, лишая их наиболее ценного ресурса — времени. Преступников с низким человеческим капиталом (бытовые коррупционеры, общеуголовные преступники) следует штрафовать, лишая денег, которые для них более ценны, чем время.
Часто при экономическом анализе системы наказаний заходит речь об обоснованности высшей меры. Экономисты рассматривают вопрос смертной казни, опять же, сравнивая затраты и выгоды. Может показаться неэтичным оценивать человеческую жизнь с точки зрения экономики, однако сторонники этого подхода считают, что и затраты, и выгоды смертной казни можно измерить в спасенных жизнях других людей, а значит, на обе чашки весов Фемиды ставятся гири одинакового качества.
Американский экономист Айзек Эрлих доказывал, что внедрение смертной казни имеет сильный сдерживающий эффект, сокращающий количество преступлений. Предметом исследования было влияние смертной казни на насильственные преступления, однако, например, в Китае смертной казни подвергаются и коррупционеры. Сравнив количество преступлений и казней в разных регионах, Эрлих показал, что между ними существует четкая обратная зависимость — каждая дополнительная казнь предотвращает от 7 до 15 преступлений в год. Выводы Эрлиха среди экономистов стали распространенными, но не общепринятыми.
Экономический подход к изучению потенциальных наказаний позволяет оценивать эффективность различных их видов и, следовательно, дает ценный инструмент для борьбы с коррупцией. Однако вопрос наказаний за какие-либо преступления, даже экономические, имеет слишком весомую этическую составляющую, поэтому рассматривать его только с экономической точки зрения, конечно, нельзя.
Остров погибших надежд: как коррупция и лень уничтожили экономическое чудо Науру
Еще в 1970-е годы жители крохотного тихоокеанского государства Науру были одним из самых богатых народов в мире. Науруанцы не работали и окружали себя роскошью благодаря добывающимся на острове ценным фосфоритам. Но пока государство разбиралось с тем, как правильно распорядиться миллионами долларов, фосфориты иссякли. Сегодня страна — тихоокеанский центр коррупции и бедности. О бесславной истории Науру рассказывает Денис Маслаков.
Полезные птицы, взлет экономики и тревожные ожидания
В 1962 году режиссер Фрэнк Бэгналл снял по заказу австралийского телевидения небольшой документальный фильм о Науру. В то время остров еще не был независимым и де-факто находился под контролем Австралии, а статус суверенной республики получил через шесть лет. Однако это десятилетие было для Науру самым прибыльным в истории. На кадрах хроники запечатлены не только национальные танцы и ловля рыбы, то есть традиционные занятия островитян, но и пришедшие блага цивилизации — современный госпиталь, суд и т. д. Кадры, демонстрирующие экономическое процветание сменяются другими, не менее впечатляющими — мощной добычей фосфоритов, которая осуществляется с помощью грузовиков, вагонеток, кранов, пронизывающих остров, десятков кораблей, ожидающих ценный груз у побережья Науру.
Автор фильма задается вопросом, смогут ли жители острова достойно распорядиться накопленным состоянием, когда фосфориты закончатся.
В конце фильма он дает положительный прогноз, сопровождая его визуальной метафорой — науруанские подростки под воодушевляющие мотивы уплывают на лодке в открытый океан.
В документальном фильме есть сцена приручения фрегатов — морских птиц, которых науруанцы издавна использовали для ловли рыбы. Эта сцена неслучайна, поскольку именно фрегатам местные жители обязаны своими богатствами. Фосфориты образованы многовековыми залежами гуано, а остров Науру всегда был привлекательным местом для остановки мигрирующих птиц.
История добычи фосфоритов в Науру началась в 1906 году, когда английский геолог Альберт Эллис случайно обнаружил на острове месторождение фосфорсодержащей руды. Позднее британская компания, в которой работал Эллис, выкупила права на добычу фосфоритов у Джалуитского общества, немецкой компании, контролирующей остров. В Науру хлынули сотни мигрантов с соседних островов и стран, а в экономику страны — инвестиции со всего мира. Весь XX век с Науру вывозили сотни тысяч тонн фосфоритов. Добыча прерывалась только в годы Второй мировой войны, когда в Тихом океане проходили ожесточенные бои между США и Японией. Японцы некоторое время контролировали остров, и сегодня на высокогорье Науру можно найти японские артиллерийские орудия и бункер.
Рассказы о том, как жили островитяне в золотые 1960-е и 1970-е годы, сегодня кажутся фантастикой.
Каждый местный житель получал примерно 40–50 тысяч долларов в месяц, мог позволить себе не одну машину, регулярные полеты в Австралию, например, к стоматологу.
Если машина или бытовая техника ломалась, то ее не чинили, а сразу покупали новую. Финансово грамотные науруанцы начали скупать активы за рубежом, а остальные наивно верили государству, обещавшему сохранить и приумножить доходы от добычи фосфоритов. В стране построили аэропорт и железную дорогу, появилась национальная авиакомпания. Об экономическом чуде Науру узнали во всем мире. В 1971 году на съемки фильма сюда приехал Жак-Ив Кусто.
Разгульная независимость, начало распада и бушующий диабет
С обретением независимости в 1968 году Науру сначала обзавелась национальным банком, а затем полностью выкупила у Великобритании фосфатную компанию и переименовала ее в Науруанскую корпорацию. Чтобы сберечь нажитое за прибыльные годы, был учрежден специальный траст для инвестирования в зарубежную недвижимость. В Мельбурне появился 52-этажный небоскреб Nauru House, который на момент постройки стал самым высоким зданием в городе. Кроме того, власти вложили немало денег в экономики стран-соседей.
С началом 1990-х спрос на фосфориты начал падать, прежде всего в связи с нарастающим спросом на менее токсичные удобрения. Кроме того, истощились и места добычи на острове. Местные жители столкнулись с финансовым кризисом, но беззаботная жизнь, продолжавшаяся на острове десятилетиями, негативно сказалась на желании науруанцев бороться с проблемами.
Все эти годы им не приходилось трудиться, поскольку всю работу по добыче фосфоритов выполняли мигранты. Если раньше страна была одним из лидеров по экономическим показателям, то сегодня лидирует по заболеваемости диабетом среди взрослого населения.
На острове нет нужной инфраструктуры для терапии, лекарства поступают с перебоями, а летать в Австралию большинству науруанцев уже не по карману.
Чтобы спасти экономику, власти приняли решение превратить Науру в офшор. Также страна начала продавать иностранцам свои паспорта. В результате в финансовую систему проникли десятки преступных группировок и нелегальных организаций. Позднее ведущие страны мира запретили долларовую торговлю с Науру.
Экономическое положение удалось немного выправить за счет поданных в международный суд ООН судебных исков о разрушении экосистемы острова. Так, Австралия в ходе переговоров обязалась выплатить Науру более 100 млн австралийских долларов, Великобритания и Новая Зеландия также заплатили в качестве компенсации за экологический ущерб несколько миллионов долларов.
