По разным оценкам, от нескольких сотен до нескольких тысяч уйгуров отправились из Китая воевать в Сирию. Вернувшись в родной Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР), эти закаленные в боях экстремисты могут стать серьезной проблемой для Пекина. Поэтому китайское руководство хотело бы, чтобы эти люди сгинули в Сирии под огнем правительственных сил и ударами ВКС России. Однако напрямую вмешиваться в конфликт, оказывая военную помощь Дамаску, КНР не готова. 

В отличие от лидеров многих западных стран, китайское руководство без всякой радости восприняло начало «арабской весны». КНР принципиально не приемлет концепцию «демократических революций», поскольку видит в ней угрозу собственному политическому строю. К тому же на гребне волны «арабской весны», изначальный импульс которой придали сторонники демократии и вестернизации, очень быстро оказались исламисты. Пекин, не понаслышке зная, что такое политический ислам и радикализм его приверженцев, после этого лишь укрепился в своем мнении относительно событий на Ближнем Востоке.

Особое внимание КНР привлекает конфликт в Сирии. Дело в том, что на протяжении последних лет китайцы с тревогой наблюдали за растущим числом боевиков из Синьцзян-Уйгурского автономного района, воюющих в этой стране. Оценки того, сколько именно выходцев из СУАР отправились в Сирию, сильно разнятся. Наибольшую цифру назвал сирийский посол в КНР Имад Мустафа — 5000 боевиков. Арабские СМИ обычно пишут о том, что в зону боевых действий перебрались 2000-2500 членов Исламской партии Туркестана (основной подпольной организации уйгурских сепаратистов). Согласно другим источникам, на самом деле речь идет не о тысячах, а лишь о сотнях уйгурских боевиков.

В основном выходцы из СУАР воюют в рядах организации «Джабхат Фатх ал-Шам», бывшей «Джабхат ан-Нусры» (запрещена в РФ), поскольку у Исламской партии Туркестана давно налажены связи с «Аль-Каидой», чьим филиалом в Сирии является «ан-Нусра». Но немало уйгуров и под черными знаменами «Исламского государства» (ИГ; запрещена в РФ). Они продемонстрировали высокие боевые качества и сыграли значимую роль в нескольких эпизодах сирийской войны. В Сирии отряды Исламской партии Туркестана контролируют определенные районы, где развернуты, помимо боевых формирований, также тренировочные и политические структуры партии.

Находящиеся в Сирии уйгурские боевики регулярно шлют угрозы Пекину. Последнее обращение выходцев из СУАР, живущих на территории халифата, к китайским властям было опубликовано в начале марта.

Возвращение этих боевиков на родину — серьезный вызов для КНР. Китайские власти пытались решить проблему уйгурского сепаратизма путем экономического развития СУАР. Однако сегодня можно констатировать: эта политика успехом не увенчалась. Как и в других регионах Китая, экономический рост привел к усилению социального неравенства в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. В выигрыше от проводимой Пекином политики оказались те жители СУАР, которые и так обладали высоким социальным статусом, были хорошо образованны и интегрированы в китайское общество. Речь идет не только о живущих в СУАР ханьцах, но и о представителях различных национальных меньшинств.

Для большинства же уйгуров на юго-западе региона, такая модель развития Синьцзяна стала дополнительным катализатором антикитайских настроений. Уйгурский терроризм в последние годы набирает обороты и все чаще выплескивается за пределы СУАР в немусульманские районы Китая. Наибольший резонанс получила резня на вокзале в городе Куньмин, столице провинции Юньнань в марте 2014-го, когда группа уйгурских террористов холодным оружием убила 31 человека и ранила еще 143.

Возвращение домой уйгурских радикалов, получивших боевой опыт на Ближнем Востоке, способно серьезно дестабилизировать ситуацию в СУАР. Уже сейчас эта перспектива побуждает китайское правительство к резкому усилению режима безопасности в регионе. Одновременно китайцы активизируют сотрудничество и обмен данными с Дамаском и Москвой. В августе Сирию посетила высокопоставленная китайская военная делегация во главе с контр-адмиралом Гао Юфэем. КНР оказывает сирийской армии помощь в подготовке персонала. Осуществляются и поставки военного имущества, правда, судя по всему, они не включают в себя вооружение.

В целом, китайские интересы в сирийском конфликте схожи с российскими. Пекин заинтересован в военном разгроме действующих в Сирии и Ираке радикальных исламских групп и физическом уничтожении максимально возможного числа сражающихся в них иностранных бойцов. Китай хотел бы, чтобы Сирия оставалась светским государством и готов участвовать в ее послевоенном восстановлении. Интересам КНР также отвечает показательный провал и дискредитация линии США и Евросоюза на поддержку антиправительственных движений в Сирии, равно как и в других странах мира.

Однако возможности Пекина по ведению самостоятельной активной политики на сирийском направлении ограничены. Китайцы связаны по рукам и ногам сложной и запутанной структурой своих экономических интересов на Ближнем Востоке. КНР вовлечена в широчайшее сотрудничество сразу со всеми странами Ближнего Востока и Северной Африки. Почти 60 процентов необходимой ему нефти Китай получает из-за рубежа, при этом более 40 процентов именно с Ближнего Востока. Хотя китайцы и стараются диверсифицировать источники поставок черного золота за счет стран бывшего СССР и Африки, эффект от этих усилий будет получен лишь через некоторое время.

Поставки нефти — далеко не единственное, что связывает КНР с Ближним Востоком. Страны региона являются важными рынками для китайских инвестиций и промышленной продукции. Суверенный инвестфонд China Investment Corp. будет, как предполагается, крупнейшим покупателем пяти процентов акций саудовской государственной нефтяной корпорации Aramco в ходе ее планируемой приватизации в будущем году. Во время визита саудовского короля Салмана в Китай в середине марта были подписаны двусторонние экономические соглашения на сумму в 65 миллиардов долларов.

Но одновременно Китай реализует и грандиозные планы по развитию связей с шиитскими режимами в Иране и Ираке. КНР сегодня — крупнейший торговый партнер Тегерана. Китайские компании активнейшим образом вовлечены в строительство иранской инфраструктуры и промышленной базы. Во время визита в Исламскую Республику председателя КНР Си Цзиньпина стороны заявили о намерении довести товарооборот в следующем десятилетии до фантастической отметки в 600 миллиардов долларов (для сравнения: примерно столько же составляет сегодня объем торговли КНР и США). В дополнение к этому Китай активно и успешно взаимодействует с Израилем, который остается значимым партнером Пекина в сфере высоких технологий.

Одновременная вовлеченность в интенсивное экономическое сотрудничество со странами, поддерживающими враждующие в Сирии группировки, наличие многомиллиардных вложений по всему региону и сохраняющаяся зависимость от ближневосточной нефти заставляют Пекин действовать крайне осторожно. Развивая сотрудничество с Ираном, КНР в то же время заключает крупные сделки на поставку боевых беспилотников в Саудовскую Аравию, а Израиль начинает во все большей степени полагаться на Китай как на партнера в развитии экономики.

В результате в сирийской истории Китай, несмотря на постепенный переход страны к более активной великодержавной политике и даже заявляемые претензии на глобальное лидерство, вынужден следовать традиционной, сформировавшейся в 1990-е модели поведения по отношению к международным кризисам. Эта модель сводится к опоре на тесное сотрудничество с Россией и осторожной поддержке проводимой Москвой линии. Это позволяет, с одной стороны, обеспечить важнейшие китайские интересы (они совпадают с российскими), а с другой — избежать ситуации выбора между противоборствующими группировками ближневосточных государств.