Накануне Рамадана среди части русскоязычных мусульман, интересующихся проблемами Уммы, получила распространение рассылка, содержание которой требует комментария. Речь идет о видео, в котором индусские фанатики заставили местных мусульман есть коровий навоз. К этому прилагался достаточно типичный комментарий — мол, мусульмане оставили джихад, ухватившись за хвосты коров, как это описано в знаменитом хадисе, и теперь они унижены тем, что их заставляют есть коровий навоз.

Думаю, что ни написание этого комментария, ни его рассылка не заняли у вовлеченных в этот процесс людей много времени. Поэтому, возможно, не стоило бы тратить его на подробный разбор этого тезиса, если бы не одно «но» — в эпоху клипового сознания такие хлесткие лозунги и формулировки легко находят отклик в среде искренних, но не очень разборчивых мусульман. И как следствие формируют у них упрощенную картину мира и установки, чреватые пагубными последствиями. Поэтому попытаемся разобраться в этой немаловажной теме. 

Немного предыстории

Совсем недавно на «Голосе Ислама» был опубликован объемный текст с описанием основных вех истории Ислама на Индийском Субконтиненте, как средневековой, так и современной. Те, кто его читали или те, кто просто сами представляют себе историю Ислама в этом регионе, легко могут дать ответ на вопрос — а действительно ли мусульмане Индии были унижены в результате того, что оставили Джихад и ухватились за хвосты коров?

А тем, кто не знает или подзабыл, напомним, что в период с 1947 года между Индией и Исламской Республикой Пакистан произошло 3 войны, и все они мусульманами были проиграны. Возможно авторы этих каналов и рассылок считают, что лучше, чем «муртадская» армия Пакистана, насчитывающая 650 000 военнослужащих, тысячи танков и единиц артиллерии, сотни самолетов, с джихадом против Индии, чья армия насчитывает 1,5 миллиона военнослужащих (и еще примерно столько же резервистов), справились бы идейные моджахеды с «правильной акыдой и манхаджем». Факты, однако, опровергают такой оптимизм. Те или иные моджахедские организации ведут войну в Кашмире против Индии уже десятилетия. И если такие группы как Лашкар э-Тайба, Джейш э-Мохаммед и Харкат уль-Муджахедин известны своим сотрудничеством с «муртадским» Пакистаном, чем можно было бы объяснить их неудачи, то Ансар Газват аль-Хинд и кашмирские сторонники ИГ — это группы с бескомпромиссным манхаджем, заявляющие о «непричастности к любым тагутам». Особых успехов в борьбе с Индией у них, однако, не наблюдается — совсем недавно состоялись похороны лидера последних Абу Яхьи Кашмири, убитого индийскими военными в одной из атак — проводить его в последний путь пришли тысячи людей, как они постоянно приходят на похороны других видных бойцов с индусскими силами, но те, как контролировали Кашмир, так и продолжают это делать.

В целом, во время активизации выступлений мусульман против индийских сил в Кашмире ежедневно гибнут десятки из них, что тоже не мешает оккупантам продолжать контролировать этот регион. Возможно, кто-то решит, что мусульмане добились бы больших успехов, если бы все их проживающие в Индии 130 миллионов (или хотя бы взрослая и мужская часть) поднялись, как один. Однако 1948 год, когда Большая Индия разделялась на Индию и Пакистан, примерно показал, как может выглядеть тотальная резня мусульман при соотношении 1 к 5. Изгнание 14 миллионов (!) человек, около 6 тысяч убитых мусульман, целые сожженные и разгромленные кварталы, «очищенные» от них. В итоге, одним мусульманам пришлось спасаться переселением в «муртадский» Пакистан, а тем, кто остался в Индии — привыкать к жизни в качестве обессиленного меньшинства.

Теперь вспомним, как мусульмане, которые правили Индией, вообще оказались в таком положении. Мусульмане успешно завоевали основную часть Индии — Индийскую долину и к приходу англичан в XVII веке правили ей, сидя в Дели в лице династии Моголов (Тимуридов). Но англичанам — задолго до индусов — они проиграли не на поле боя, которого поначалу не было, а на поприще экономики и торговли. Ибо англичане сумели, высадившись за тридевять земель от своей страны, в лице Ост-Индийской Компании организовать в Индии торговые отношения, в которые местные раджи — правители завоевавших ее силой мусульман, были вовлечены в качестве сперва клиентов, а потом и вассалов. То есть, завоевав Индию и достаточно эффективно управляя ею на протяжении нескольких веков, к моменту появления англичан мусульмане были не способны организовать и поддерживать экономические отношения, инфраструктуру и логистику, которыми Индию покрыли англичане.

В XIX веке мусульмане предприняли попытку с помощью силы выйти из под зависимости от англичан и оказались в авангарде стихийного общеиндийского восстания сипаев. Но проблема была не только в том, что мусульмане были не на уровне англичан в военном отношении. Удерживать Субконтинент вечно колонизаторы все равно бы не смогли, но в связи с этим вставал ключевой вопрос, кто будет править им после их ухода. Мусульмане не смогли сохранить за собой лидерство в общеиндийском освободительном движении, в результате чего большая часть будущей Индии досталась индусам, а мусульманам пришлось довольствоваться теми землями, где они составляли большинство — будущим Пакистаном. Правильную ли они тогда выбрали линию поведения или нет — вопрос дискуссионный, и если давать на него утвердительный ответ, то обвинять мусульман, оставшихся в Индии, можно разве, что в том, что они из нее не переселились (а такая возможность была далеко не у всех), если же ответ отрицательный, то отказ от сражения тут тоже не причем, тогда скорее надо говорить о том, что в борьбе за интересы мусульман были выбраны негодные политические средства. Ну а про то, к чему приводило использование военных, смотри выше.

Может возникнуть вопрос, но как же тогда мусульманам удалось завоевать Индустан в XI - XII веках при таком количественном превосходстве индусов? Мусульманские династии Газневидов и Гуридов были более эффективны в военно-технологическом, социально-политическом и в целом цивилизационном отношениях. Ферганские кони обеспечивали большую быстроту и маневренность мусульманским армиям, чем неповоротливые слоны — силам индусских раджей. Кроме того, как мы писали, завоеванные ресурсы Газневиды использовали для превращения контролируемой ими территории в центр развития своего времени. В Газне была основана библиотека, в которую были наняты работать Ибн Сина, Фирдауси, Бируни и еще примерно 400 ученых, писателей, поэтов. А что делают воспевающие сражения в наши дни — разрушают музеи с библиотеками, сжигают книги и казнят или просто такфирят тех, кто способен вырабатывать какие-то новые идеи?

Из истории мы видим, что мусульманам сопутствовал успех не только когда они воевали, но и когда они находились на гребне исторического цивилизационного развития - в военно-технологическом и других отношениях. Как только пальма первенства во всем этом перешла к Западу, мусульмане стали проигрывать — и не из-за хвостов коров, а из-за того, что отстаивание в военных технологиях и социальной организации стало оборачиваться неспособностью вести войну с превосходящим противником. Как ферганские кони в свое время были эффективнее слонов, так пушки и ружья потом оказались эффективнее саблей с луками. И проигрывать в этот момент мусульмане стали не из-за того, что ухватились за хвосты коров, а скорее потому, что не ухватились за хвост промышленной революции. 

Промышленная революция и новый индустриальный уклад

Когда в руках сподвижников в результате успешного джихада оказались трофеи в виде огромных земельных угодий, они встали перед выбором, что с ними дальше делать. Строго формально, их нужно было разделить, отдав амиру его пятую часть и распределив остальное среди участников этих походов, на чем настаивали такие сподвижники как Билял ибн Раббаха, аз-Зубайр ибн аль-Аввам и Абд ар-Рахман ибн Ауф, да будет доволен ими Аллах. Халиф Умар, да будет доволен им Аллах, ответил на это: «Разве вы не видите, что такие важные страны как Сирия, Куфа, Джазира, Басра и Египет нужно обеспечить войсками, которым надо выдавать жалование? Откуда взять все это, если я разделю земли и земледельцев?» Также известно, что в другом случае он, дождавшись сбора урожая, приказал сжечь фермы, занятые некоторыми сподвижниками в Иордании в качестве трофеев, и когда они пришли ему жаловаться, сказал им: «Это работа людей писания; ваша работа - сражаться на пути Аллаха и распространять религию Аллаха. Оставьте земледелие людям писания, и распространяйте религию Аллаха; они будут заниматься земледелием и кормить вас...» В итоге эта проблема была решена через введение хараджа. То есть, земля оставалась в пользовании тех, кто ее обрабатывал, но отныне они должны были платить за ее использование налог, который поступал в бюджет исламского государства и расходовался на самые разные нужды. Как следствие, военная машина Ислама не остановилась в из-за того, что ее участники превратились в помещиков, а продолжила наращивать обороты, а поступающие от ее функционирования средства расходовались на самые разные нужды развития исламского общества.

Теперь обратим внимание на одно важное обстоятельство. В данном случае мы имеем дело с реалиями аграрного уклада, что как раз и соответствует хадису о хвосте коров. Исторически с момента своего возникновения исламская цивилизация была городской, и как было показано в предыдущем материале, где описывалась исламизация Балкан, политика османов в виде, с одной стороны, возложения земельно-налогового бремени на крестьян, с другой стороны, всяческого содействия развитию городов, стимулировала урбанизацию, то есть, перемещение населения и центра тяжести экономики из деревни в город.

В этом смысле вектор развития исламской цивилизации не отличался от вектора развития Западной Европы, и более того, еще в средневековье мусульмане опережали ее в этом. Отличие началось с того момента, как основой экономики и развития общества перестали быть коровы с их хвостами, то есть, сельское хозяйство, или обычная торговля, а стала промышленность.

Что такое промышленность? Это не только совокупность фабрик и заводов и производимых ими продуктов. Это принципиально новые отношения, охватывающие все общество, новый индустриальный уклад, преображающий все сферы его жизни от войны до труда, от экономики, до политики, образования, науки, развлечений и т. д.

Влияние промышленной революции на войну наиболее очевидно — обладание технически развитыми средствами уничтожения больше, чем когда бы то ни было становится залогом военного превосходства. И если при оборонительных и особенно партизанских войнах превосходство противника в военной технике может быть компенсировано героизмом, мотивированностью, знанием местности и поддержкой населения, то в масштабе мировой политики статус военной державы, способной вести успешные боевые действия за пределами своей территории, отныне обеспечивается наличием развитого индустриального уклада.

В СССР во время войны это называлось единством фронта и тыла. Но это было верно не только тогда - промышленные революции изначально были агрессивными и милитаристскими, они рождались из необходимости успешно вести войны, в частности, за новые колонии, и обеспечивались именно успешным ведением войн. Рывок Запада в социально-экономическом развитии в Новое время был обеспечен доступом к колоссальным ресурсам, полученным благодаря колониальным открытиям, завоеваниям, компаниям. И если мы посмотрим на карты мира тех времен, то легко увидим, что стремительное распространение господства западных колониальных держав приходится именно на эпоху промышленной революции, и на нее же приходится упадок мусульманских стран, начало их колонизации Западом. 

Мир как война

То есть, успех в экономике нового типа обеспечивает военное доминирование, а оно в свою очередь подстегивает новый виток развития экономики. Но успешность новой экономики и нового развития требуют нового, высокоорганизованного общества, в котором грань между военной и мирной деятельностью зачастую стирается. Ученый, изобретающий новое вещество в своей лаборатории, инженер, стоящий за кульманом в конструкторском бюро, рабочий, изготовляющий в цеху изделия, или управленец, обеспечивающий бесперебойность всего этого процесса, влияют на исход военных действий зачастую больше, чем те, кто в них непосредственно участвуют. В свою очередь успех этих изобретений и их внедрения в жизнь начинается задолго до того, как это происходит физически — в университетах и школах, библиотеках и кружках.

Далее, Советский Союз и другие тоталитарные системы организовывали весь такой общественно-экономически-военный процесс исключительно идеологическим стимулированием и принуждением. Однако исход их состязания с западным лагерем показал, что лучше это получается у тех стран, что обеспечивают участникам этого процесса больше возможностей для личной самореализации. В обществе такого типа люди хотят иметь возможности смотреть, слушать, читать, двигаться, путешествовать и т. д. Но на самом деле, это не только не делает их независимыми от общества (разве что за исключением узкой прослойки наделенных такими возможностями в силу статуса), но и усиливает их зависимость от него методами экономического принуждения к вовлечению в его производственные процессы.

Игнорирование всех этих факторов создает крайне превратное представление о современном обществе, оно же общество индустриального модерна*, особенно со стороны представителей тех обществ, которые не прошли через такой процесс. Например, человеку, считающему себя брутальным войном или тому, кто готовится им стать в спортзалах, в тире, на пробежках и т. д., какой-нибудь европейский профессор в очках или щуплый доцент, разрабатывающие новые технологии, могут показаться «ботаниками», не соответствующими образу «настоящего мужчины». Однако реальность такова, что именно эти «ботаники» и обеспечивают сегодня армиям развитых стран подавляющее военное превосходство над брутальными воинами, неспособными противостоять их военным технологиям.

Кстати, не надо думать, что в современных обществах нет своих брутальных и воинственных персонажей. Спортзалы, фитнес-центры и стрелковые клубы западных стран также забиты соответствующей публикой, а современная развлекательная индустрия от фильмов и музыки определенных жанров до компьютерных игр генерирует не просто агрессию, но и беспредельную жестокость, цинизм, презрение к жизни и смерти, которую усваивает определенная часть этих обществ в качестве своего мироощущения. Но эти общества организованы так, что подобной категории людей выделены соответствующие ниши, в которых они могут проявлять свою брутальность и агрессию, ставя их на службу обществу, идет ли речь о службе в армии или участии в спортивно-развлекательной индустрии.

Тем не менее, такие люди всего лишь открыто проявляют сущность современного общества, которой охватываются и его мирные члены. Кто-то из них носит врачебный халат, кто-то костюм бизнесмена или менеджера, кто-то рабочую спецовку, но по большому счету, можно сказать, что все это разновидности такой же военной формы, что и камуфляж профессионального военного, потому что в качестве элементов социальной индустрии они работают на машину военного превосходства и пользуются его плодами. И в итоге общества эти в военном отношении оказываются сильнее «брутальных», хоть большинство их членов и выглядит весьма травоядно.

Коров давно нет, а где наши кони?

Если возвращаться к индусам, они позволяют себе такое поведение не потому что, они брутальнее, сильнее или смелее мусульман. Но они имеют вторую по численности и пятую по совокупному потенциалу армию мира с годовым военным бюджетом 64 миллиарда $ и третью экономику мира, которая их позволяет содержать. И ровно та же история с Израилем и палестинцами. Можно сколько угодно смеяться над сионистскими солдатами, одевающими памперсы на задание и панически боящимися ранений и смерти, и восхищаться бесстрашием палестинцев, идущих с голыми руками на танки и автоматы, но, увы, вопреки героизму побеждают сегодня первые, а не вторые.

Поэтому, когда хадис о джихаде и хвостах коров употребляется в наши дни, надо понимать, что и война сегодня уже не та, и участие в экономической и другой «мирной» жизни это уже не те хвосты коров, с которыми имели дело мусульмане на заре своей истории. Чтобы успешно воевать сегодня требуется иметь экономику и общество знаний, технологий, инноваций, хорошо вооруженная и обученная армия которого обеспечена совокупным потенциалом людей военных и «мирных» профессий. То, что именно военная слабость мусульман сегодня является причиной как зависимости их государств, так и унижений мусульман тех народов, которые ими не обладают (уйгуры, рохинья, мусульмане Кашмира и Индии и т.д.) очевидно. Но стимулируя горячую молодежь браться за автоматы или даже ножи и сломя голову бросаться в бой против превосходящего противника это положение не только не исправишь — в итоге оно лишь усугубляется. Мусульманам требуется самым серьезным образом осмыслить, как именно хорошо известный коранический аят о необходимости подготовки силы применим к нашим дням.

«Приготовьте против них, сколько можете, силы и боевых коней, чтобы устрашить врага Аллаха и вашего врага, а также тех, которых вы не знаете, но которых знает Аллах» (перевод смыслов 60-й аята суры «Трофеи»). 

Что понимать под силой и боевыми конями в наши дни? Как они сегодня появляются и оказываются в распоряжении у тех или иных наций? Что для этого требуется и какие последствия это за собой влечет? Вот какие вопросы сегодня необходимо поднимать и осмыслять тем, кого волнует незавидное, а зачастую и просто униженное положение мусульман в наши дни. Которое хвостами коров уже давно не объяснить.

* - сейчас оно преобразовывается в уклад постиндустриального постмодерна, но это уже тема для другого разговора