Турция надеется расширить свое влияние, инвестируя в инфраструктуру и религиозные памятники на Западных Балканах. Строительство мечетей является неотъемлемой частью геополитической повестки дня Анкары, говорят наблюдатели.

Мечеть Намазгях высотой 50 метров (160 футов) и вместимостью около 8000 верующих в столице Албании Тиране является одним из самых впечатляющих исламских мест поклонения на Западных Балканах.

Он был частично профинансирован на сумму около 30 миллионов евро (34 миллиона долларов) турецким религиозным органом Diyanet. Его архитектурным вдохновением является Голубая мечеть в Стамбуле.

В октябре 2024 года, после примерно десяти лет строительства, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган приехал в Тирану на открытие мечети. Находясь там, он подписал соглашение о сотрудничестве с Албанией в области сельского хозяйства и образования, а также безвозмездно передал стране несколько беспилотников турецкого производства. Диянет также заручился влиянием в совете новой мечети, и был назначен турецкий имам, что вызвало тревогу среди албанцев.

"Мечеть Намазгях показывает, как Турция действует как региональная держава на Западных Балканах и работает над усилением своего влияния путем строительства мест поклонения", - сказала DW Натали Клейер, социолог из Школы перспективных исследований в области социальных наук (EHESS) в Париже. Строительство мечетей как средство проецирования «мягкой силы» также тесно связано с продвижением экономических, политических и военных интересов, пояснила она. «Но у местных актеров есть пространство для маневра, и они им пользуются», — добавил Клэйер.

 

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган и его супруга Эмине Эрдоган встретились с премьер-министром Албании Эди Рамой и его супругой Линдой Рамой на открытии мечети Намазгах в Тиране, Албания© Президентство Турции/Мурат Четинмухурдар/Раздаточный материал/Anadolu/picture alliance 

Однако, даже если мечеть строится за счет внешнего финансирования, инициатива обычно начинается с местных общин, которые также берут на себя часть расходов. В случае репрезентативных религиозных сооружений в столицах дополнительно учитываются интересы национальных и внешних игроков, как указывал Клейер. "Престиж страны, потребности мусульманской общины, национальная уверенность в себе, утверждения в отношении других религий - все это факторы, которые играют роль при строительстве места поклонения и при выборе архитектурных моделей", - сказала она DW.

Турция обогнала Саудовскую Аравию

В настоящее время Турция является ведущей страной с точки зрения финансирования строительства новых мечетей на Западных Балканах. Однако в первые годы после распада бывшей Югославии это было не так. В 1995 году Саудовская Аравия выступила главным спонсором восстановления мечетей в Боснии и Герцеговине, разрушенных во время войны. Только после прихода к власти Эрдогана в 2002 и 2003 годах Турция все больше брала на себя инициативу.

Saudi Arabia, meanwhile, has increasingly withdrawn under the country's de facto ruler Crown Prince Mohammed bin Salman. Many Saudi-funded mosque projects have been handed over to local partners. Bin Salman has instead prioritized the restoration of historic mosques in Saudi Arabia, and the preservation of its own cultural heritage. It's all part of his Vision 2030, a set of reforms that prioritizes economic and social changes in Saudi Arabia.

«Инфраструктурный империализм» Эрдогана

Turkey regards itself as the heir of the Ottoman Empire and stresses its claim to regional power. This claim goes beyond religion, as Rebecca Byrant, an expert in cultural anthropology at Utrecht University, explained. According to her, funding the construction of mosques is just one element of Turkish infrastructure policy, not only in the Western Balkans, but also in the Caucasus, Central Asia, North Africa and sub-Saharan Africa. The construction of mosques must therefore to be viewed in a wider geopolitical context, the expert said.

Whether railroad lines, ports, hotels or shopping districts: Turkish investors are on the move in a big way from Sarajevo in Bosnia and Herzegovina, to Batumi in Georgia, from Astana, the capital of Kazakhstan, to Turkish-occupied northern Cyprus and Senegal.

The futuristic skyline of Astana, for instance, was mainly realized by Turkish construction companies, according to Bryant. Many tenders went to construction companies with direct ties to Erdogan. Bryant calls this form of political influence "infrastructure imperialism." 

Mega-projects such as in the Turkish-controlled part of northern Cyprus, where Erdogan inaugurated a complex comprising the presidential palace, parliament building, large hotels and a mosque (which had not yet been completed at the time of the inauguration) in May 2024 are "geopolitical places where Turkey expresses its ideas about the future," as Bryant explained.

In her view, Erdogan is drawing on ethnic, religious or historical similarities and using rhetoric about "a common destiny" that links Turkey with these countries. The projects were intended to signal that "we are the future. We are more modern than the West," Bryant said.

Эта статья была первоначально опубликована на немецком языке.

Author: Claudia Mende

DW