В первые месяцы распространения новой коронавирусной инфекции власти Китая закрыли на карантин 50 миллионов человек в провинции Хубэй и практически запретили людям выходить из дома. В то же самое время, если верить видео в соцсетях, в провинции Синьцзян на северо-западе страны уйгуров массово перевозили в другие места по указу властей — на принудительные работы на фабриках.

Это заставляет предположить, что Китай продолжает эксплуатировать уйгуров — этническую группу мусульман, живущих в стране ― которых дискриминировали и до того. 

В январе в соцсети Douyin – аналоге TikTok, доступном только китайским гражданам, но созданном той же компанией – появились видео, на которых толпы людей набиваются в поезда, автобусы и самолеты. Из видео можно понять, что это уйгуры, которых массово куда-то везут. Власти Пекина объясняют это переселением уйгуров с целью сокращения бедности. Но, по факту, уйгуров увозят далеко от дома и заставляют работать на фабриках под постоянным наблюдением, а зачастую и жить при них же на огороженной территории.

В феврале 2020 года появились и другие видео, опубликованные медиацентром города Хотан провинции Синьцзян. На них толпа людей, одетых в одинаковые красные куртки и хирургические маски, скрывающие лица и выстроенных в шеренгу. На каждом синий ремень, рядом с ними стоят чемоданы. Подпись поясняет, что это рабочие мигранты, которые собираются лететь в промышленные прибрежные районы Фуцзянь и Гуанси. 

О переселении уйгуров в конце февраля, когда количество зараженных Covid-19 в стране достигло пика, китайские государственные СМИ писали и раньше. В одной из заметок говорилось, что рабочих отправляли “бесплатным чартерным рейсом”. В другой была опубликована фотография мужчин и женщин, готовящихся вылететь в провинцию Хунань, где они должны были работать на производстве в технологической компании. 

“Несмотря на то, что маска закрывает большую часть ее лица, все равно видно, как она счастлива”, — говорилось об одной из уйгурских женщин.

В статье приводилась и ее цитата: “Чем быстрее, больше и лучше ты работаешь, тем больше зарабатываешь”. 

Китайские власти настаивали, что так они помогают уйгурам вернуться в социум. “Мы сделаем все возможное, чтобы помочь тем людям, которые хотят как можно скорее вернуться к работе и бороться с эпидемией и с бедностью”, — заявил представитель министерства трудовых ресурсов и социального обеспечения государственному информационному агентству Синьхуа.

Еще одно видео, опубликованное в соцсети Douyin в марте, показывает, если верить подписи, как 850 человек отправляют в Корла, второй по величине город в провинции Синьцзян, где они будут работать на текстильной фабрике. На видео уйгуры в масках гуськом идут в автобусы и поезда, перед входом каждому из них измеряют температуру. 

Государственную программу переселения уйгуров эксперты и правозащитники называют частью китайской массовой слежки и программы “перевоспитания”. С 2016 года как минимум миллион уйгуров и других мусульман, живущих на территории Китая, содержатся в концентрационных лагерях, которые Коммунистическая партия Китая называет “центрами профессионального обучения” или “центрами переподготовки”.

Министр иностранных дел Китая не ответил на запрос Coda об этих “центрах”.

Даррен Байлер, антрополог университета Колорадо, специализирующийся на уйгурах, поясняет, что в принудительных работах на фабриках “вероятнее всего присутствует элемент перевоспитания или какая-то другая жесткая форма контроля”.

Во время пандемии информации из Синьцзяна было мало, но СМИ все же писали о том, что в некоторых регионах, закрытых на карантин, уйгурам запретили покидать дома, и они стали зависеть от государственных поставок продовольствия. Уйгурский правозащитный проект из Вашингтона обратил внимание на видео в китайских соцсетях, на которых люди жалуются, что голодают целыми семьями.

С января в Синьцзяне было зарегистрировано всего 76 случаев заболевания коронавирусом и 6 смертей. Уйгуры, живущие за границей, считают, что цифры подозрительно низкие для провинции с населением почти 22 миллиона человек.

Несмотря на уверения Пекина в том, что большинство людей освобождены из лагерей и “возвращены в общество”, очевидцы полагают, что их просто перевезли в другие провинции и определили на принудительные работы — или удерживают другим способом. 

Китайские власти пытаются представить принудительные работы как благотворительную программу, которая дает исторически бедному региону возможность улучшить свое экономическое положение. В последние месяцы государственные СМИ Синьцзяна нашли еще одно объяснение — эта программа, по их словам, “освобождает умы и избавляет от старых привычек”.

38-летняя Зумрет Давут провела два месяца в лагере в Урумчи, столице провинции Синьцзян. Там ее избивали и заставляли цитировать пропаганду китайской коммунистической партии — в целях идеологического “перевоспитания”. 

В июньском отчете Associated Press утверждается, что Китай стремится контролировать рождаемость и стерилизует уйгурских женщин. В лагере Давут делали уколы и давали транквилизаторы, из-за которых у нее прекратилась менструация.

После освобождения в 2018 году Давут уехала из Синьцзяна. Через год она эмигрировала в США и с тех пор живет там. С помощью телефона, который она привезла из Китая, Давут может заходить в приложение Douyin, обычно недоступное за пределами страны.

По ее словам, видео с переселением уйгуров она впервые увидела в январе.

Давут ставила лайки и комментировала, чтобы алгоритм приложения начал показывать ей больше похожего контента. И хотя пришлось просмотреть десятки видео из государственных СМИ, попадались и ролики, выложенные самими уйгурами. Она заметила, что в этих видео звучала одна и та же мелодия — китайскоязычная версия протестной итальянской песни “Bella Ciao”. 

“Видео надо было скачивать очень быстро”, — объясняет Давут. Обычно приложение почти сразу удаляет такой контент.

На вопрос, цензурирует ли приложение Douyin контент, связанный с уйгурами, пресс-секретарь соцсети ответил письменно, что “компания относится одинаково ко всем — независимо от этнической или религиозной принадлежности”. 

Видео, найденное Давут, в марте опубликовало одно из местных СМИ Синьцзяна. На нем больше 500 уйгуров прибывают на работы в город Корла. Видно и место, где они будут жить: аскетичные комнаты с двухъярусными кроватями, общие кухни и гостиные.

Такие жилые помещения обычно являются частью общего комплекса фабрики, в который входят еще смотровые вышки и центры идеологической обработки. Все это — часть единой инфраструктуры, говорится в мартовском отчете Австралийского института стратегической политики под названием “Уйгуры на продажу”.

Авторы доклада утверждают, что принудительный труд — это программа “перевоспитание 2.0”, в рамках который после многочасовых работ на фабрике уйгуры проходят идеологическую обработку. Попытка увольнения грозит арестом. 

В докладе говорится, что уйгурских рабочих предлагают фабрикам “партиями” по сто человек. Сделки заключаются на интернет-форумах, а потом уйгуров развозят по фабрикам, работающим на международные компании — Apple, Nike, Gap. Торговля уйгурами — прибыльная деятельность. Компании, нанимающие уйгуров на долгий срок, получают от правительства Синьцзяна выплаты до 720 долларов за человека.

Судя по серии рекламных объявлений в Baidu — китайском аналоге Google — рынок дешевой рабочей силы расцвел во время пандемии. Одно из апрельских объявлений предлагало “уйгурских рабочих из Синьцзяна, все женщины, 18-35 лет, бегло говорят по-китайски, не нарушают обязательства”. В другом, мартовском, утверждалось, что “государство гарантирует безопасность”, видимо имея в виду распространенное представление об уйгурах как об опасных экстремистах. В публикациях говорится, что работникам можно платить 13 юаней (132 рубля) в час. На запрос Coda в Baidu не ответили. 

Принудительные работы — часть тюремной системы Синьцзяна. 32-летняя Нурсимангул Абдурашид уехала из провинции в 2013 году. Сейчас она живет в Турции вместе с мужем и шестилетней дочкой и работает директором по маркетингу. С тех пор, как она покинула Кашгар, ее родителей и двух братьев арестовали — семейный дом теперь пустует. 

В 2017 году Абдурашид узнала, что ее старшего брата якобы за неуплату долга отправили в лагерь в городе Артукс, где заставили работать на заводе электроники. В том же году младшего брата арестовали и обвинили в “подготовке террористического акта” после того, как он подал на получение паспорта, чтобы учиться в Турции. 

Абдурашид вспоминает, что университет был его мечтой: “Он очень хотел стать учителем. Но теперь все надежды рухнули”.

Абдурашид опасается, что оба ее брата — одному из них 30 лет, другому 34 — оказались вовлечены в систему принудительного труда. Просматривая видео в Douyin, она всматривается в лица рабочих, пытаясь отыскать среди них своих братьев и понять, что с ними случилось. 

“Хочу хотя бы увидеть их живыми, — говорит Абдурашид. — Мне очень тяжело наблюдать, как такое количество молодых мужчин и женщин отправляются непонятно куда”.

Китайские эксперты считают, что заключение и принудительный труд — часть государственной стратегии уничтожения уйгурского сообщества в Синьцзяне. Даже атака на язык, архитектуру, религию, культуру уйгуров имеет не такие катастрофические последствия, как их массовая принудительная миграция.

“Основная цель этого — увезти людей как можно дальше от дома, изолировать от семьи и корней и сделать так, чтобы сбежать было практически невозможно, — говорит аналитик Австралийского центра киберполитики Вики Сиджонг Су. — Они становятся зависимыми от рабочих соглашений, заключенных с ними — и это тоже часть кампании перевоспитания”.

В середине июня Дональд Трамп подписал законопроект, накладывающий санкции на Китай за действия в отношении уйгурских мусульман в Синьцзяне. Законопроект был анонсирован вскоре после утечки из книги бывшего советника по национальной безопасности Джона Болтона, обвиняющей Трампа в том, что он предлагал президенту Китая Си Цзиньпину продолжать строительство лагерей в провинции.

Тем временем Зумрет Давут продолжает мониторить соцсеть Douyin в поисках новых доказательств того, что Китай притесняет ее народ. Она постоянно думает о китайской версии песни “Bella Ciao”, которая звучит во многих видео. В гимне сельскохозяйственных рабочих, протестовавших против тяжелых условий труда на рисовых полях в Италии XIX века, есть строчка: “Придет день, когда мы все будем работать на свободе”.

“Это послание нашему народу. Не забывайте нас”, — говорит Давут.

За помощь в поиске дополнительной информации спасибо Рейчел Шерман и Джозефу Гордону.

Перевод Марины Бочаровой.

Материал подготовлен при поддержке Медиасети.