Когда в 2001 году КНР вступила в ВТО, реформаторы внутри страны и ее зарубежные друзья мечтали, чтобы процесс интеграции Китая в мировой порядок, управляемый США, прошел гладко. Теперь эксперты журнала «Экономист» опасаются, что раскол этих сверхдержав доведет до того, что Америка станет похожа на Китай.
Вот уже три года идет жесткая торговая война между США и Китаем, и все же 15 января страны подписали первый этап соглашения, которое, с одной стороны, ограничивает тарифы, а с другой, обязывает Китай покупать больше товаров американских фермеров. Однако аналитики журнала призывают не обольщаться: этот скромный договор не может замаскировать тот факт, что сегодня взаимоотношения между двумя крупнейшими мировыми державами достигли такого угрожающего состояния, которое несопоставимо даже с тем, что было до возобновления связей между странами 50 лет тому назад при тогдашнем президенте США Ричарде Никсоне и Мао Цзе-дуне. Сегодня, как считают в Лондоне, явную угрозу представляет собой высокотехнологичный авторитарный Китай, в котором всё, — начиная с компаний-первопроходцев в сфере искусственного интеллекта и заканчивая лагерями перевоспитания в Синьцзяне, — вызывает «тревогу во всем мире».
Более того, «Экономист» считает, что сегодня совершенно очевидно и другое: непоследовательная реакция самой Америки, которая то настаивает, чтобы китайское правительство покупало соевые бобы из Айовы, то требует, чтобы Китай отказался от своей модели государственного управления экономикой. Еще не так давно эти две страны жили с уверенностью, что могут процветать каждая сама по себе. Сегодня очевидно, что представление каждой из них о самом понятии «успешного развития» абсолютно не совпадают. Эксперты утверждают, что связи между Китаем и США уже частично нарушены и продолжают разрушаться.
«Экономист» предсказывает, что уже в 2020 году мир узнает, насколько далеко зашел этот процесс, как дорого он обойдется и, наконец, будет ли Америка готова в противостоянии с Китаем поступиться собственными ценностями.
Первопричины раскола между двумя сверхдержавами уходят в прошлое двадцатилетней давности. Когда в 2001 году Китай вступил в ВТО, реформаторы внутри страны и ее зарубежные друзья мечтали о либерализации китайской экономики, а возможно и политики для того, чтобы процесс интеграции Китая в мировой порядок, управляемый США, прошел гладко.
Эти мечты не сбылись. Запад, оказавшись в ситуации финансового кризиса, занялся своими внутренними проблемами. Модель поведения Китая с точки зрения западного понимания вроде бы улучшилась: его гигантский торговый профицит упал до 3% ВВП. Однако, как считают эксперты, при председателе Си Цзиньпине, диктатура, — в понимании Лондона, — приобрела в Китае еще более мрачную форму, что и предопределило его отношение к Америке, в котором преобладало недоверие и, даже, как пишут авторы, презрение. По их мнению, у Китая, как и у любой обретающей силу великой державы, с повышением статуса возрастает стремление демонстрировать свое влияние. Он хочет устанавливать правила в мировой торговле и контролировать информационные потоки, торговые стандарты и финансы. Китай построил базы в Южно-Китайском море, вмешивается в дела 45-миллионной китайской диаспоры за рубежом и угрожает своим иностранным критикам.
В ответ на это президент США Дональд Трамп взял курс на конфронтацию с КНР и получил поддержку обеих партий в конгрессе. Однако у сторонников жесткого курса по отношению к Китаю как в правительственных структурах, так и в руководстве крупных корпораций нет консенсуса относительно того, следует ли Америке стремиться к снижению дефицита торгового баланса в торговле с Китаем. Надо ли заботиться о повышении доходов принадлежащих американцам филиалов китайских компаний, как того требуют акционеры, или следует проводить геополитическую кампанию, которая остановит китайскую экспансию? Эксперты отмечают, что при этом китайский лидер Си Цзиньпин то мрачно взывает к опоре на собственные силы, то восхваляет глобализацию на фоне того, что Евросоюз никак не поймет, разладились ли его союзнические отношения с США или нет, стал ли он партнером Китая или превратился в самостоятельную либеральную сверхдержаву.
По мнению авторов журнала, «сумбурные мысли приводят к сумбурным результатам». В итоге крупнейшая китайская телекоммуникационная компания"Хуавей«, оказавшись втянутой в лишенную координации кампанию давления со стороны Америки, в 2019 году достигла роста продаж на 18% с рекордным уровнем в 122 миллиарда долларов. Евросоюз ограничил китайские инвестиции даже несмотря на то, что Италия присоединилась к китайскому проекту «Один пояс, один путь». На протяжении всего 2019 года Китай обещал открыть свои огромные «нетронутые» рынки капитала финансистам с Уолл-стрит и при этом нарушал верховенство права в Гонконге, своем крупнейшем мировом финансовом центре.
Первая фаза торговой сделки вписывается в рамки этой общей картины. В ней преследуется и меркантильные, и капиталистические цели; большая часть тарифов остается прежней, а решение более глубоких разногласий откладывается на неопределенный срок. Тактически Трамп рассчитывает поддержать экономику страны в год выборов а китайцы — счастливы: они выигрывают время.
Как считают эксперты, геополитическая сумятица несет в себе риски и нестабильность — до тех пор, пока не повлечет за собой тяжелые экономические последствия. С 2017 года двусторонняя торговля и потоки прямых инвестиций между этими сверхдержавами снизились на 9% и 60% соответственно, при этом мировая экономика в 2019 году все же выросла приблизительно на 3%. Некоторые компании, такие как «Старбакс» (Starbuck's), у которой 4125 кафе в Китае, пока что не чувствуют этого негативного давления. Однако острейшие разногласия неуклонно проникают в другие сферы. Так, американские университеты «трясет» от якобы существующей «Красной угрозы», связанной со шпионской деятельностью китайцев; скандалы разгораются в отношении атлетов, которые, по мнению Запада, угодничают перед Китаем. В этом списке скандалов и право захода военно-морских судов в порты Китая, и возможность поставить под контроль TikTok (китайская социальная сеть, которой пользуются подростки по всему миру). Эксперты считают, что нельзя не заметить, что существует риск определенной конфронтации между сверхдержавами и в отношении Тайваня, где в январе состоятся выборы.
Каждая из сторон планирует разъединение, которое должно привести к ограничению влияния и снижению долгосрочной угрозы, и снижению вероятности экономических диверсий. Однако, как считают эксперты, это потребует сложного комплекса расчетов, поскольку взаимосвязи великих держав чрезвычайно глубоки. Что касается технологической сферы, то большая часть электронных устройств в Америке собирается в Китае, и наоборот, китайские технологические компании зависят от зарубежных поставщиков, которые обеспечивают более 55% высококлассных материалов в робототехнике, 65% комплектующих для облачных вычислений, и 90% — для производства полупроводников.
Китаю, по оценкам специалистов, потребуется 10-15 лет, чтобы стать независимым, например, в области производства компьютерных микросхем, и столько же США, чтобы заменить себе поставщиков. Это же касается и крупных финансовых операций, которые могли бы служить средством при введении санкций. Лишь 2% международных взаиморасчётов ведется в юанях, при этом китайские банки держат долларовые активы на сумму более 1 триллиона долларов. И в этом случае перевод торговых партнеров на юань и постепенное уменьшение долларовой зависимости банков займет, как минимум, лет десять, а может и больше. Что касается науки, то сейчас Китай продолжает обучать свои таланты и находить блестящие идеи в американских первоклассных университетах: на сегодняшний день 370 тысяч студентов из материкового Китая учатся в США.
Эксперты замечают, что если вдруг соперничество этих сверхдержав выйдет из-под контроля, последствия будут масштабными. Так, например, согласно оценкам специалистов, чтобы продублировать логистическую цепочку производства аппаратных средств, потребуется около 2 триллионов долларов, что составляет 6% совокупного ВВП сверхдержав. Или такой вызов времени, как проблема изменения климата, что может стать общей задачей, однако для её решения потребуется приложить еще большие усилия.
В заключении эксперты пишут: на карту поставлена система союзнических связей, которая всегда была базовой составляющей мощи США. При этом порядка 65 стран и территорий зависят от Китая как их главного импортера и если встанет вопрос выбора, не все они предпочтут Дядю Сэма, — особенно, если будет продолжаться сегодняшняя политика «Америка прежде всего». Самыми ценными в данном случае являются те принципы, которые на самом деле и сделали Америку великой: общемировые правила и нормы, открытые рынки, свобода слова, уважение союзников и надлежащее правосудие. В 2000-х годах люди задавались вопросом, насколько Китай может стать похожим на Америку. А в 2020-х встает гораздо белее важный и серьезный вопрос: может ли этот раскол сверхдержав довести до того, что Америка станет все больше походить на Китай?
Strategist: что мешает США полноценно бороться с КНР?
Аннотация
США действительно заинтересованы в том, чтобы противостоять усилиям Китая по оспариванию международных норм.
«Великие нации не ведут бесконечные войны», — заявил президент США Дональд Трамп в своем выступлении в 2019 году. Действительно, военное вмешательство на Ближнем Востоке способствовало относительному снижению американской мощи и расширению военных возможностей Китая. И все же, менее чем через год после своего заявления Трамп приказал убить самого влиятельного генерала Ирана Касема Сулеймани, после чего США оказались на грани еще одной войны, пишет журналист Брахма Челлани в статье для издания The Strategist.
У США больше нет жизненно важных интересов на Ближнем Востоке. Сланцевая нефть и газ принесли США энергетическую независимость, поэтому обеспечение поставок ближневосточной нефти больше не является стратегическим императивом. На самом деле, США постепенно вытесняли Иран, выступающий в качестве важного источника сырой нефти и нефтепродуктов для Индии — третьего по величине потребителя нефти в мире после США и Китая. Более того, Израиль, который превратился в ведущую военную державу в регионе и единственное государство, обладающее ядерным оружием, больше не зависит от военной поддержки со стороны США.
Однако США действительно заинтересованы в том, чтобы противостоять усилиям Китая по оспариванию международных норм. Именно поэтому бывший президент США Барак Обама пообещал в начале своего срока взять курс на «поворот к Азии». Но Обама не смог осуществить свои планы по смещению внешнеполитического фокуса США с Ближнего Востока. Напротив, лауреат Нобелевской премии мира организовал ряд военных кампаний, начиная с Сирии и Ирака, заканчивая Сомали и Йеменом. В Ливии его администрация посеяла хаос, свергнув в 2011 году ливийского лидера Муаммара Каддафи. В Египте Обама приветствовал отставку президента Хосни Мубарака в 2011 году.
Тем не менее в 2013 году, когда военные свергли демократически избранного преемника Мубарака Мухамеда Мурси, Обама предпочел не вмешиваться, отказавшись признать наличие государственного переворота. Обама лишь ненадолго приостановил отправку американской помощи в Египет. Для администрации Обамы всегда было характерно избирательное невмешательство. Данный подход побудил КНР — ключевого долгосрочного конкурента США — занять более агрессивную позицию в Южно-Китайском море, включая строительство и милитаризацию семи искусственных островов.
Трамп должен был все изменить. Он неоднократно критиковал американские военные интервенции на Ближнем Востоке, указывая на колоссальные расходы, которые, по его словам, составили $7 трлн после террористических атак 11 сентября 2001 года. Кроме того, в рамках стратегии США в сфере национальной безопасности администрация Трампа назвала Китай «стратегическим конкурентом». Трамп разработал стратегию по сдерживанию китайской агрессии и созданию «свободного и открытого» Индо-Тихоокеанского региона, простирающегося «от Болливуда до Голливуда».
Тем не менее, как это часто бывает, реальные действия Трампа вошли в противоречие с его словами. Несмотря на свою антивоенную риторику, Трамп назначил военных советников, таких как госсекретарь США Майк Помпео, которого нередко называют «ястребом, преисполненным бравады и амбиций», и бывший советник по национальный безопасности Джон Болтон, который в 2015 году заявил о необходимости бомбардировки Ирана.
Но Ираном всё не ограничивается. Трамп также не смог вывести США из Афганистана, Сирии или Йемена. Его администрация продолжает поддерживать проводимую Саудовской Аравией военную кампанию в Йемене, в результате которой эта страна столкнулась с самым серьезным гуманитарным кризисом в мире. Администрация Трампа вряд ли изменит курс в ближайшее время. Она продолжает притворяться, что военные вмешательства США на Ближнем Востоке отвечают внешнеполитическим целям Соединенных Штатов.
До тех пор, пока США будут вести «бесконечные войны» на Ближнем Востоке, они не смогут осмысленно противостоять угрозе, которую представляет Китай. Казалось, что Трамп это отлично понимает. Цикл саморазрушительного американского интервенционизма на Ближнем Востоке, похоже, продолжится, при этом международное сообщество, вероятно, станет меньше доверять приверженности американской администрации свободному и открытому Индо-Тихоокеанскому региону.
США отстают от Китая в экономической экспансии Центральной Азии
Некоторые называют сегодняшние американо-китайские отношения "новой холодной войной". Это неверная характеристика, так как у Соединенных Штатов и Советского Союза почти не было взаимной торговли: они имели незначительное международное сотрудничество и ограниченные личные контакты.
Взаимоотношения США и Китая принципиально иные: они определяются экономической взаимозависимостью и экспансивными отношениями. Но игнорировать усиливающуюся конкуренцию между ними было бы наивно. В то время как сегодня все еще существует ключевой элемент конфликта сверхдержав XX века, а именно геостратегическое соперничество, конкуренция XXI века - это также состязательность в торговле, экономике, технологиях и инвестициях.
Жесткая конкуренция США и Поднебесной наблюдается повсюду, от американских соевых ферм до европейских телекоммуникационных сетей нового поколения. Однако мало кто из американских политиков обращает внимание на развивающиеся рынки, чего не скажешь о Пекине. Центральная Азия - наглядная иллюстрация применения Китаем стратегии сверхдержавы XXI века, считает The National Interest.
Китайская программа "Один пояс – один путь" стоимостью в $2 трлн - экономическая попытка переосмыслить Великий Шелковый путь, соединив азиатские и европейские рынки. В проекте по строительству сухопутного моста из Китая в Атлантику ключевую роль играют бывшие советские центральноазиатские республики. Эпицентром инициативы является Казахстан. Крупнейшая в мире страна, не имеющая выхода к морю, обладает жизненно необходимыми для китайской экономики углеводородами и другими полезными ископаемыми.
В то время как товарооборот Китая с Казахстаном в 2018 г. составил $12 млрд, объем торговли США с бывшей советской республикой не превысил $2 млрд. Общий товарооборот Китая со всеми государствами Центральной Азии в 2019 г. достиг $22 млрд, что на $3 млрд больше, чем в 2016 г.
Пекин, безусловно, имеет преимущество из-за своей географической близости к евразийским соседям, но в сегодняшнем глобализированном мире расстояние уже не является убедительным оправданием небольшой экономической вовлеченности Вашингтона в регионе.
Одним из механизмов увеличения финансовой и дипломатической интеграции с экономиками Центральной Азии стал базирующийся в столице Казахстана Международный финансовый центр "Астана" (МФЦА, Astana International Financial Centre, AIFC).
Открытый 5 июля 2018 г. МФЦА - финансовый хаб, который должен стать партнером для компаний, стремящихся вести бизнес в Казахстане и Центральной Азии. Сегодня с этим финансовым центром работают около 235 компаний, а их общие инвестиции за первое полугодие 2019 г. достигли $2 млрд.
Отчасти этот прогресс стал возможен благодаря Казахстанской фондовой бирже (KASE) - ключевой торговой площадке МФЦА. С помощью биржи происходит приватизация государственных предприятий по добыче природных ресурсов, как, например, уранового гиганта "Казатомпрома". Ожидается, что в ближайшее время национальная нефтегазовая компания "КазМунайГаз" планирует провести в KASE первичное публичное размещение акций на $6,5 млрд.
МФЦА надеется открыть рынок капитала Казахстана для инвесторов с Востока и Запада, привлечь международные инвестиции, увеличить инновации в области финтеха, приватизировать государственные активы страны и способствовать финансовой интеграции. Неудивительно, что Китай - одна из стран-партнеров новой организации. По мнению экспертов, финансовые компании США должны расширить свое участие, если надеются быть конкурентоспособными в Центральной Азии.
Конечно, у МФЦА есть и свои вызовы: ему приходится конкурировать с хорошо зарекомендовавшими себя международными финансовыми центрами мира. Но МФЦА - перспективный проект, который способен с участием Китая превратить Казахстан в нового регионального лидера.